Ладно бы след оставила просто большая нога. Как-то я листала Книгу рекордов Гиннесса и запомнила, что туда занесен какой-то парень с семьдесят четвертым размером стопы. И у баскетболистов ноги бывают будь здоров, и клоуны в цирке носят башмаки, сопоставимые с небольшими лодками.

Но в том-то и дело, что в данном случае отметилась не просто большая, а еще и босая нога!

Это ж каким клоуном надо быть, чтобы по пороше босиком гулять?!

Продолжая присматриваться к тропинке, согбенная, как старушка-горбунья, я прошла несколько метров, насчитав на этой короткой дистанции с десяток следов.

Потом разогнулась, снова оглядевшись, вынула из кармана мобильный и сделала его камерой несколько снимков. Сфотографировала наиболее четкий отпечаток в разных ракурсах: строго сверху, сбоку, с соснами на затуманенном заднем плане и со своей собственной ногой в зимнем ботинке в кадре для масштаба.

Потом мне подумалось, что обладатель суперноги вполне может пожелать прогуляться в обратном направлении, а встречаться с ним лоб в лоб на узкой тропинке мне не хотелось.

Хотя какое там «лоб в лоб» – я, наверное, макушкой ему по пояс буду! Помнится, в Книге рекордов Гиннесса было написано, что у парня с рекордной стопой № 74 рост за двести семьдесят сэмэ. Каких же габаритов должен быть незнакомец с ножкой сотого размера?!

Мне совершенно не хотелось знакомиться с чокнутым босоногим гигантом, поэтому я свернула с тропинки и по пружинящему хвойному ковру просквозила под соснами прямиком к дому.

Уже поднявшись на крыльцо, я краем глаза заметила какое-то движение. Резко оглянулась – ах, нет, это просто снова елка затряслась. Вероятно, в порыве ветра.

Странно, а сосны спокойно стоят. Хотя у них-то ветки наверху, может, ветер туда не задувает, исключительно низом идет…

Я проехалась уважительным взглядом по высоченному стволу ближайшей мачтовой сосны, и тут меня осенило!

Корица ведь почему так называется? По сути она является корой. Пусть в магазине не нашлось коричных палочек! У меня тут целые километры прекрасной коры – знай, отдирай со стволов и в трубочки скручивай!

Спрыгнув с крыльца, я коршуном налетела на ближайшую сосну и попыталась добыть с ее ствола подходящий кусок коры. Не вышло – она на дереве держалась крепко. Зато под ногами я нашла несколько превосходных красно-коричневых пластинок. Они, правда, упорно не желали сворачиваться в трубочки, но я решила, что уж этим можно и пренебречь. Макаронные изделия самой разной формы бывают – трубочки, бабочки, пластинки, полоски – и все они прекрасно годятся для пасты. Чем кора хуже? Долой дискриминацию!

Очень довольная своей находчивостью, я вернулась в дом и из того, что было, сварила превосходный глинтвейн. Правда, очень вкусный – я сама его вдумчиво продегустировала, прежде чем Кулебякина поить. Кору только пробовать не стала, оставила эту честь Денису.

Любимый еще спал, но, учуяв соблазнительный аромат, пошевелил носом и сел на диване.

– Фирменный глинтвейн «по-кузнецовски»! – возвестила я, подруливая к ложу больного с кружкой на подносе.

Не стала врать, что по рецепту папули, хитроумно поиграла словами. Я тоже Кузнецова, имею право назвать своим именем изобретенный кулинарный шедевр.

– А это?.. – Любимый с сомнением посмотрел на задорно торчащую из бордовой жижи пластинку коры.

– Коричная палочка, – соврала я. – Просто развернулась.

Доверчивый опер залпом выпил мой фирменный глинтвейн, занюхал его сосновой корой и, из-за насморка не уловив разницы в аромате, удовлетворенно выдохнул:

– Ну, теперь точно к утру буду как новенький!