– Ну тогда не буду. Пойдём вон в этих креслах посидим, как они называются?

– Да что ты придуриваешься, Владимир Иваныч! Шезлонги они называются!

– Сам-то ты не придуриваешься? – сказал его напарник и друг. – Как кепочку напялил с пуговкой, как под мышку нарды пристроил, так и ходишь!

– Так я для дела!

Владимир Иванович усмехнулся:

– Ну, а я по привычке.

Они сели в полосатые шезлонги. Ветер в вышине трепал флажки, щёлкала выгоревшая ткань, и небо было синее, летнее.

Замечательное небо.

– Значит, набросаем планчик. – Владимир достал свою знаменитую записную книжку. – Первое дело: Таша. Кто такая, что у неё тут за дела. Самое главное – откуда деньги на такую шикарную поездку. Она не Ксения Новицкая и не этот хрен с косой, а деньги есть.

– Дед наследство оставил, – бухнул Степан Петрович.

– Это ты по делу говоришь или просто так?

– Просто так.

– Второе: Наталья Павловна. С этой всё наоборот – она должна в Ниццу сейчас ехать в Восточном экспрессе, а не на палубе теплоходика по Волге болтаться.

– А он туда идёт?

– Кто?

– Восточный экспресс.

– Куда?

– В Ниццу.

Владимир Иванович вздохнул:

– У неё на пальчике бриллиант каратов на пять. И наряды! Соображаешь? Это тебе не кот напи́сал.

– Может, бриллианты как у Розалии Карловны.

– Не, не, не. Непохоже. Наталья вся с головы до ног… настоящая.

– Слушай, – вдруг сообразил проницательный и не зацикленный на своём огромном чувстве Степан Петрович, – она тебе нравится, да?

Владимир Иванович некоторое время писал в блокноте, как бисер сыпал.

– Она не про мою честь, – в конце концов сказал он. – И я это понимаю. Я же постарше тебя буду. Да и вообще!..

– На сколько ты меня старше?! На три года?

– Хоть на три, а всё равно старше. В мои годы ошибаться… нельзя. Плохо кончиться может.

– В чём ошибаться-то?! Или ты сразу жениться собрался?!

– Стёп, говорить мы об этом не станем, – с торжественной грустью заявил Владимир Иванович, видимо, поставивший на себе крест.

Степан Петрович, также поставивший на себе крест и теперь недоумевавший, куда этот крест подевался, сказал, что только об этом и стоит говорить, а всё остальное ерунда.

– С Натальей разберусь сам, – не нарушая торжественно-печального тона, продолжал Владимир Иванович. – Теперь потаскуха эта светская. Ксения. Ей тут явно невмоготу, прямо извелась вся. Во-первых, спаржу на пару делать не умеют. Во-вторых, устриц в Волге не водится. В-третьих, она всё ажиотажа ждёт, когда вокруг неё светопреставление начнётся, папарацци набегут, вертолёты налетят, а дело ни с места. Плывёт она себе в каюте номер три, и танцы вокруг неё один Богдан вытанцовывает, и то по глупости только.

– Что-то её здесь держит, – сказал Степан Петрович, думая, как это вышло, что он влюбился в Ташу.

– Или кто-то, – согласился его напарник. – Богдан вроде разъяснился, но тоже, знаешь… Не особенно. Кто это станет ему пребывание здесь оплачивать и тем более рекламу заказывать, если он такой скандальный персонаж! Везде драки затевает, революции налаживает и народ к свержению власти призывает?

– Это верно.

– И два гаврика последних. Саша, не знаю, как фамилия его, ну не Дуайт же! И Владислав, тоже без фамилии. Обоих нужно проверять.

– По базе? – спросил Степан Петрович, вспомнив глупость из кино.

– Оба живут на второй палубе, каюты у них получше наших будут. Ну, допустим, Саша этот, как и Ксения, у кого-то на содержании. А Владислав? Его точно никто ни содержать, ни спонсировать не станет.

– И он за борт упал, – напомнил Степан Петрович. – Загадочным образом.

– Тоже фортель, мне непонятный, – согласился Владимир Иванович. – Как это случилось?