Ему так не хотелось расставаться с этой мечтой, что он тянул и тянул, сладостно грезил.

Но все-таки развернуть находку стоило, а то, глядя и фантазируя, глотая слюнки, и свихнуться можно. Осенив себя крестным знамением, хотя человеком он был неверующим, Федор Федорович стал разворачивать предмет, как будто перед ним лежал кочан капусты. Листок за листком! Долгожданного предмета все не было и не было, и сердце Федотова уже переполнялось горечью.

Что за несправедливость такая? Где же оно, его сокровище?

Он отвернул последние «капустные листы», и сокровище явилось ему. Это было яйцо Фаберже или подобное ему. Не такой пенсионер Федотов специалист, чтобы разбираться в подобных антикварных тонкостях. Дорогущее, усыпанное бриллиантами, с миниатюрами на круглых сверкающих боках! Сердце трепетало от одной мысли, какое же чудо добыл он. Спустя тридцать лет после того, как первый раз засадил по стенке костяшкой пальца! Потом до него дошло: Федор Федорович взял яйцо и потряс его, услышав тихий звук, словно внутри перекатывалось нечто. «Наверное, чье-то обручальное кольцо, – подумал Федотов. – Самое драгоценное спрятали в тайник».

Четверть часа он промучился с яйцом, пока не понял, как открывается круглый миниатюрный замочек. А когда открыл драгоценное яйцо, неприятно вздрогнул. В одной из половинок, выглядывая одним концом наружу, лежала длинная, толстая ржавая игла. Омерзительная, источенная временем. «Зачем она тут? – думал Федор Федорович. – В таком роскошном яйце Фаберже? Среди золота и бриллиантов?» Гнусная ржавая игла.

Что делать с антикварным яйцом Фаберже в циничном современном мире, Федор Федорович понятия не имел и потому обратился к своему дорогому племяннику Игорю, заменившему ему, старому бездетному холостяку, сына.

Он позвонил и пригласил в гости, сказав, чтобы тот прихватил по дороге на рынке кило цемента: надо было заделать стену.

Теперь они сидели перед журнальным столиком, на котором стояла корзинка, гордо возвышалась старинная фарфоровая утятница, на сложенной ткани лежало яйцо Фаберже, а на листе тетрадной бумаги – ржавая игла.

– И все это пролежало в стене больше века? – спросил Игорь.

– Стало быть, – ответил Федотов. – Фаберже, я думаю. Мастер такой был. На весь мир яйцами прославился.

– Ну и лошара ты, дядя Федя, – вздохнул племянник. – Тут одно яйцо стоит небось целое состояние. На нем же драгоценностей не счесть. Его хоть сейчас в музей в Питер. Или самому крутому коллекционеру, это будет вернее.

– Вот и я о том же. У тебя опыт в таких делах есть? Я про коллекционеров.

Игорь криво усмехнулся.

– Ага, я каждый день яйцами Фаберже торгую. А вот, кому яичко от золотой курочки, дамы и господа?

Он учился на заочном в политехническом и развозил пиццу, на что и жил.

– Я серьезно, племянник.

– И я. Надо в интернете посмотреть, сколько оно стоит. Ну, типа, похожее на него. Нашел бы ты его лет тридцать назад, уехал бы за границу и женился на супермодели, а не плесневел в своей двушке.

– Ты вообще в каморке на первом этаже живешь.

– Я бы своего Фаберже не упустил.

– Поздно мне о моделях думать, – резонно вздохнул Федор Федорович, – а вот о старости обеспеченной – в самый раз. И тебе перепадет, если поможешь.

– Да как тут не помочь? Помогу. Вот только чем? О таком яичке только раззвонишь, тут к тебе и придут.

– Бандиты?

– Может, и бандиты. Кто-нибудь, но точно придет. А что это за мерзкая иголка?

– Да бог его знает. – Федотов покачал головой. – Только смешное дело получается…

– Какое?

– Утка в зайце, яйцо в утке, а в яйце – игла.