Он шел по песку довольно долго, ноги стали уставать, и очень хотелось остановиться, куда-нибудь сесть и сидеть долго-предолго, как вдруг на мысу он увидел маяк совсем с другой стороны!

– Ты даешь, Василий Васильевич, – себе под нос пробормотал Меркурьев. – А еще тезка знаменитого артиста и все барханы в Бухаре тебе известны.

Он повернул в ту сторону и пошел. Ноги заплетались и путались. Как это он так промахнулся?! И часы-компьютер, выходит, промахнулись тоже?..

– Ва-а-ся-я! Э-гей!..

Меркурьев приставил руку козырьком ко лбу и посмотрел. Стас радостно махал ему со стороны моря. Меркурьев вяло помахал в ответ. Он так устал, что даже дышал тяжело.

– Здорово, Вася! Откуда идешь?

Он показал, откуда именно.

– Так там ничего нет, – удивился Стас. – Я все окрестности знаю. Если в ту сторону идти, сначала будет пляж, километра три, а потом обрывы начинаются. А больше ничего!..

– Я упражняюсь, – сказал Василий Васильевич, вспомнив утро, свою тренировку и как Саня решил «Скорую» вызвать, чтоб его спасти от смерти. – Набираю форму.

– А, – сказал Стас уважительно, – ну, в таком случае бог в помощь.

И они вместе пошли в сторону маяка. Резиновыми сапогами Стас загребал песок, ветер закручивал маленькие песчаные вихри и сразу же разрушал и раздувал их.

– Эта Лючия хороша, да? Я таких в жизни не видел.

– И я не видел, – согласился Василий Васильевич.

– Как ты думаешь, кто она? Ну, чем занимается?

Меркурьев прикинул, чем может заниматься такая женщина. Получалось, что чем угодно: писать картины, играть на скачках, музицировать на виолончели – в общем, простыми, понятными, приземленными делами.

– Чем она может заниматься, – произнес он с досадой. – Ничем. Вариантов два: она жена богатого мужа или дочь богатого папаши.

– Вот, – обрадовался Стас. – Я тоже так думаю! Хорошо бы муж, конечно.

Василий Васильевич взглянул на него:

– Почему? Ты же за ней ухлестываешь!

– То-то и оно, – вздохнул Стас. – Ухлестываю. А вдруг она поведется?

Меркурьев ничего не понял:

– Так это ж хорошо? Если поведется. Или ты ухлестываешь, чтобы вызвать у нее отвращение?

– Да не-ет, – сказал Стас энергично. – Ну, смотри, я за ней ухаживаю, она ведется, у нас романчик, секс, то, се. Потом я уезжаю в Москву, а она здесь остается. Если у нее есть муж, все в порядке. А если нету? Начнутся претензии, слезы, не бросай меня, мы созданы друг для друга, всякое такое. Оно мне надо?

– Не надо! – горячо воскликнул Василий Васильевич.

– Провинциальные красотки только в провинции и хороши.

– А она провинциальная?

– Наверняка, – сказал Стас убежденно. – Слушай, Вась, а ты сам за ней не собираешься приударить?

Меркурьев промычал нечто неопределенное.

– Нет, скажи. Если собираешься, я тогда отступлюсь. Вон за Кристинкой поухаживаю, тоже ничего девочка. Чего нам время зря терять! У тебя отпуск длинный?

– У меня отпуск только начался.

– Ну, все равно. Так не собираешься? Ухаживать?

Меркурьев посмотрел на Стаса. Тот вышагивал рядом, щурился от солнца и время от времени трогал свою бороду, словно проверял, на месте ли она – как всякая новая вещь, борода не давала владельцу покоя.

– Как ты думаешь, – спросил Меркурьев, оставив вопрос с ухаживаниями открытым, – кто мог у Кристины кольцо попереть?

Стас фыркнул:

– Без понятия. А ты?

– И я не знаю.

– А может, никто и не пер? Вон Лючия говорит, что цена ему, кольцу этому, грош в базарный день. Может, Кристинка сама его припрятала и панику подняла? Просто так, для веселья.

– Да, – согласился Василий Васильевич. – Чего не сделаешь веселья ради! А почему Лючия с ходу объявила, что кольцо грошовое, мне совсем непонятно. Зачем она это сделала?