– А зовут вас, случайно, не Ева?

– Ева…

Я таяла, как мороженое. Он знает мое имя!

Точно, деградировала до уровня школьницы.

– А мужа вашего – Олег? – уже полуутвердительно сказал он.

– Я не замужем… – машинально ответила я, пока не понимая, к чему он клонит.

– Мне все равно, – отрезал он. – А вот то, что у меня в квартире вчера всю ночь были отчетливо слышны все ваши претензии друг к другу, – вот это не все равно. Почему я должен знать подробности ваших семейных, финансовых и сексуальных проблем? Вы считаете уместным посвящать в них посторонних людей?

И он раздраженно хлопнул ладонью по кнопке вызова.

Я не знала, как оправдываться. Судорожно припомнила все то, что мы с Олегом наговорили друг другу, – и покраснела. Господи. Господи. Нет. Ну, нет! Это все из-за одной захлопнувшейся двери? Или я еще в чем-то провинилась?

В тот момент я с удовольствием рванула бы по лестнице пешком, собрала рюкзачок, села на поезд Москва – Владивосток, перешла границу с Китаем и затерялась в каком-нибудь городе-призраке покрупнее.

Но лифт как раз приехал, распахнул двери, и просто сбежать было бы слишком по-детски. Я и так выставила себя полной идиоткой!

Поэтому я зашла с соседом в лифт – и оказалась в ловушке.

Он выглядел раздраженным и злым, морщинка залегла между нахмуренными бровями, а взгляд метал молнии. Губы кривила гримаса отвращения, но почему-то его огненная злость только притягивала меня.

Когда он потянулся к панели с кнопками, чтобы нажать сначала мой десятый, потом свой одиннадцатый, я на секунду задержала дыхание от того, что в тесном лифте он был слишком близко. Его кожа излучала жар даже через рубашку и пиджак, а запах «Dior Homme» снова манил к себе.

На мгновение я прислонилась к его груди и, вместо того чтобы холодно отстраниться, как предписывают правила вежливости по отношению к соседям, задержалась и глубоко вдохнула его запах – смесь парфюма, холодного ветра, ноток натуральной кожи. Мне не хотелось отрываться.

«Мне жарко, мне тесно, мне невыносимо, – думала я, – это самые странные ощущения в моей жизни. Что я делаю вообще! А если он поймет, что я это специально?»

Но он будто ничего не заметил – нажал кнопку и отстранился, оставив меня в полном смятении.

«Вот черт! Черт-черт-черт! Я не знаю, что со мной происходит, но это очень плохо. Он женат. У меня бойфренд… сожитель… гражданский муж… да какая разница! Но я впервые испытываю такое по отношению к мужчине!»

Мне всегда хватало симпатии, красивых глаз и того, что меня хотят. Даже когда я была отчаянно влюблена, это чувство жило где-то в голове, вгрызаясь в мозг обезумевшей крысой, но не было настолько витальным. Подобной животной тяги я не ощущала никогда.

Он отстранился, и мне пришлось собрать остатки воли, чтобы не прижаться обратно. На сегодня достаточно унижений.

Каждая из тридцати двух секунд поездки до десятого этажа оставила у меня на коже невидимые кислотные ожоги. Я отвернулась и только краем глаза видела рукав пиджака, манжет белой рубашки из-под него, блеск браслета часов. Пальцы у него сухие, с узловатыми костяшками, аккуратными прямоугольными ногтями… Я рассматривала их и просто сходила с ума от того, какие они совершенные.

«Ева, прекрати!»

Я едва дождалась, пока лифт остановится на моем этаже. Даже не дождалась – едва двери начали открываться, я попыталась протиснуться, билась о них, как дурная бабочка о стекло…

И услышала за спиной обидный смешок.

Когда лифт уехал наверх, я закрыла глаза, пережидая, пока отпустит острое ощущение позора, но опять забыла, что ему надо подняться всего лишь этажом выше! И все, что мне оставалось, когда я услышала, как он выходит из лифта, – затаиться и ждать. Слушать, как сосед долго ищет ключи по карманам, находит их и роняет, поднимает, отпирает дверь, ругаясь полушепотом, и, наконец, захлопывает ее за собой.