Примерно та же ситуация и с печатью. Только в этом случае в дополнение к магии требовалось обзаводиться специальным устройством, которое, насколько я поняла, представляло собой нечто похожее на большой принтер.

Вот только даже «эконом вариант» был настолько впечатляющим, что мне требовалось продать аптекарю все содержимое своих грядок. Поэтому я подумала-подумала, и попросила Федю увеличить мой фамильярский доход, согласно договору, в два раза.

А что? Лафотьер, судя по всему, не бедствует. А иметь в помощницах ликой – это вообще огромная редкость. Если переиначить слова Карлсона, то – «Малыш, мои услуги ведь дороже, дороже фотоаппаратов, а?»

 – Госпожа Маргарита, вас еще это… – неуверенно протянул Федя, когда в моих расспросах возникла пауза. – Госпожа Ериша спрашивала. Просила передать, что хочет поговорить…

– Видимо, очень настойчиво просила, раз ты согласился передать ее слова, – удивилась я.

Сглотнув, Федя кивнул:

– Проклятием грозила.

Не успела я предположить, что старой ведьме от меня понадобилось, как меня осенило. Она ведь и вправду старая ведьма! И фамильяр у нее, кажется, имеется, пусть и в виде обычной кошки. Кто, как не она может знать много для меня полезного? Она ведь и ликой во мне сразу распознала, и Силу почувствовала, и с накопителями магии – теми самыми, которые по заоблачным ценам продаются, – обращаться умеет.

Я не была до конца уверена, что идея навестить ее является хорошей, но за спрос ведь денег не берут? А мы для начала просто поговорим.

…Вот уж не думала, что во второй раз за этот день окажусь в отделении зерров! Причем в той его части, где до суда содержат заключенных. Федя проводил меня в серое прохладное помещение, куда спустя некоторое время привели и госпожу Еришу. Ее платье в мелкий цветочек и уютная шаль совсем не вписывались в здешний унылый интерьер. С момента нашей последней встречи она практически не изменилась – только пучок волос оказался расслаблен, из-за чего на ее морщинистый лоб выбилось несколько умильных кудряшек. Собственно, госпожа Ериша вся целиком выглядела умильно и трогательно. Этакий беззащитный божий одуванчик. Ну ни за что не скажешь, что коварная ведьма!

– Выйди-ка, милок, – сев напротив меня, обратилась она к застывшему у стены Феде. – Нам наедине поговорить нужно.

Голос зерра, надо отдать ему должное, не дрогнул:

– Не положено.

– А если проклятием награжу? – с милейшей улыбкой ласково спросила госпожа Ериша.

– Вы нам еще поугрожайте! – вступилась я за Федьку. – Срок заключения продлить захотелось?

И, не дожидаясь ответа, обернувшись к Феде, попросила:

– Можешь оставить нас наедине? Если что, буду кричать.

По уставу зерр явно не мог и так же явно не хотел, полагая, что, узнай кто-нибудь об этом, и ему открутят голову. А если узнает Лафотьер, то вообще убьет, поднимет в виде зомби и упокоит снова. Но мою просьбу Федя неожиданно выполнил – не то до сих пор меня боялся, не то, опять же, по доброте душевной не смог отказать.

Я же отдавала себе отчет, что, возможно, поступаю не слишком разумно, оставаясь с ведьмой один на один. Но то, что намеревалась у нее спросить, никому слышать не стоило, даже Феде. Ибо целиком и полностью доверять нельзя никому, кроме себя самой.

Когда за Федей закрылась дверь, я с деланной расслабленностью откинулась на спинку стула и, слегка прищурившись, спросила:

– Так о чем хотели поговорить?

– О тебе, киса, – с прежней ласковостью произнесла госпожа Ериша. – О жизни твоей непростой. О том, что помощь тебе нужна, разобраться во всем сама не сможешь. Ты же, как я слышала, не помнишь ничего?