День Галины Георгиевны был занят до предела. Старуха дважды в неделю посещала медицинский центр, где ее встречали как дорогую гостью, всячески ублажали и проводили, как она сама выражалась, «техосмотр». После этого настроение у Галины Георгиевны улучшалось. Когда я осторожно спросила у Светланы, от чего лечится ее мамаша, бизнес-леди фыркнула и сказала, что у старухи здоровье как у космонавта, а медицинский центр – просто развлечение.

Другим излюбленным развлечением старухи Кричевской была покупка обуви. Несмотря на ежедневные высказывания на тему, что человек должен довольствоваться самым необходимым и избегать излишеств, шкаф в ее покоях был в восемь рядов заставлен обувью. Особенно Кричевская любила туфли. Так что всякий раз, когда у старухи резко портилось настроение (а это случалось практически ежедневно), Галина Георгиевна вдруг заявляла:

– Кажется, мне жмет левый. Нет, точно жмет. Пора покупать новую пару.

Дальше следовал неизменный ритуал – сначала звонили водителю. Толстый розовый Вовочка, похожий на качественную сардельку, подгонял к двери подъезда серую «Тойоту». Старуха усаживалась в машину и принималась давать указания водителю – куда ехать, где свернуть, когда пора тормозить… в общем, такой пассажир – кошмар каждого водителя. Но Вовочка безропотно сносил все приказы хозяйки. Он вел автомобиль необычайно осторожно, так, словно ехал по минному полю. Кочку или выбоину в асфальте он начинал объезжать метров за двадцать, отчего машина на наших провинциальных дорогах сомнительного качества перемещалась какими-то зигзагами. У меня создалось впечатление, что давным-давно Вовочка служил под началом покойного мужа Кричевской, и в сознании Галины Георгиевны этот немолодой тучный мужик до сих пор остался лопоухим солдатиком. Только ему старуха доверяла свою драгоценную особу – услугами такси она не пользовалась принципиально и даже в машину к дочери отказывалась садиться.

Вовочка медленно, но верно вез нас в центр города, к кластеру обувных магазинов. Дешевки Кричевская не признавала, поэтому наносила визит в один из десятка магазинов, торгующих действительно качественной и дорогой обувью.

Стоило нам появиться на пороге, как с лиц продавцов сбегала краска. В обувных салонах хорошо знали Галину Георгиевну и отлично представляли, чего от нее можно ожидать.

Кричевская с порога заявляла, что пуфики для нее неудобны, для нее тащили стул, старуха усаживалась посреди зала, и начиналось представление. Длилось оно обычно часа полтора. К концу шоу магазин напоминал балетную студию после репетиции. Бледные до синевы продавцы, едва переставляя ноги, перемещались по залу, подтаскивая все новые и новые коробки с обувью привередливой клиентке, кто-то стоял на коленях, натягивая на полную ногу старухи туфельку, а Галина Георгиевна заранее кривила губы, разглядывая изделие немецких либо итальянских обувщиков.

Изредка, если Кричевская бывала в благодушном настроении, она покупала пару туфель. Но чаще всего старуха выражала недовольство работой магазина, и продавцы цепенели под ее леденящим взглядом, понимая, что премии в этом месяце им не видать. А Галина Георгиевна отправлялась пить чай с пирожными, которые, видимо, были какой-то из разновидностей аскетизма.

В первый же день работы, проведя четыре часа в торговом центре, вечером я намекнула Светлане, что человеку, которому угрожает опасность, не стоит ездить по таким многолюдным местам. На что бизнесвумен махнула рукой и напрямик заявила:

– Слушайте, Евгения, думаю, вы уже поняли – моей матери надо кого-то пожирать, чтобы чувствовать себя нормально. Пусть лучше это будут девочки из обувного. А не то мама примется за вас. Вы же этого не хотите, правда?