– Ты тоже ничего не знаешь и не помнишь? – с тяжелым вздохом спросил Казаков у второй возможной свидетельницы, присев у больничной кровати.

Беседа с первой не дала никаких результатов. Девица помнила лишь тяжелый оглушающий удар.

– А вы кто? – сонно и в то же время не без презренья спросила вместо ответа девушка.

– Я из ФСБ, – Казаков развернул удостоверение, – ну так что?

Несколько минут девица силилась что-то вспомнить.

– Хиросима, – неуверенно произнесла она наконец.

– Что?! – не понял Игорь.

– Хиросима, – повторила девица, – слово это помню… Его сказал один из… ну тех, кто напал на нас. И еще помню потом… Чей-то голос и иностранные слова. Ашаукрак талиб. Да, точно.

«А словечки-то арабские! – отметил Казаков. – Если девица ничего не путает».

– Ты только слышала или видела того, кто говорил?

– Нет, кто говорил, не видела. Но другого видела, когда ненадолго в себя пришла.

– И… Опознать его сможешь? Описать?!

– Не знаю… Он похож… Нет, не помню на кого, но похож… – произнесла девица, закрыв глаза.

– На певца? На актера? – пытался подсказать Казаков.

– Нет, – не открывая глаз, покачала залепленной пластырем головой девица.

– Высокий он?

– Средний…

– Русский или кавказец…

– Нет…

Что означало последнее «нет», Казаков не понял. Девица же более ничего не говорила и глаз не открывала. Он вынужден был вызвать медсестру, которая, осмотрев девушку, сказала, что все в порядке, но посетителю лучше немедленно уйти.

«Хиросима… – шагая вперед по больничному коридору, размышлял Казаков, – это ведь какой-то спецназовский термин. Что-то вроде зачистки! Причем не у „Альфы“, не у МВД, а у армейцев. Кажется, у десантников. Точнее, у спецназа ВДВ! А вот при чем тут арабские слова?» Додумать далее Казаков не успел, его окликнула медсестра из палаты, где лежала первая девушка:

– С вами говорить хочет! Немедленно!

Первая девица выглядела чуть лучше, чем вторая, и голос звучал бодрее и без пренебрежения.

– Что-нибудь вспомнила? – спросил ее Казаков.

– Да. Только вот нужно вам это или нет…

– Ты говори, я разберусь!

– Макс, когда приехал, сказал, что сильно задержался у Аллы Григорьевны. А ему сказали, бросай ты, мол, эту старуху, посмотри, какие у нас девчата… Это нас с Ниной имели в виду.

– И что дальше?

– Макс сказал, что она никакая не старуха, ей лишь чуть за тридцать, а выглядит куда моложе… И что завтра он снова к ней поедет.

– Кто такая Алла Григорьевна? – тут же поинтересовался Казаков.

– Массажистка. Очень хорошая, говорят… Берет недорого… И не проститутка, – чуть потупив взор, пояснила девушка, – Макс у нее после растяжения лечился.

– Где она живет? Где работает? – выстреливал вопросами Казаков.

– Не знаю, – пожала плечиками девушка. – Я ее ни разу не видела, только слышала, что хорошая массажистка. Вроде не замужем и на внешность приятная… Нужно вам это?

– Пригодится, – кивнул Казаков.

Сейчас хороша была любая зацепка. Рыбаковского сынка надо было найти как можно быстрее, живого или мертвого.

Сев в машину, Казаков тут же связался с Юрием Генриховичем:

– Слушайте, Максим ведь после растяжения лечился у какой-то массажистки, вроде Аллой зовут. Молодая, интересная. Не знаете, кто?

– Да, есть такая, – не задумываясь ответил генерал. – Хорошая массажистка. Тебе нужен ее адрес? Сейчас скажу.

Очередной клиент Аллы Григорьевны был мужчина средней комплекции. Водорезов (а это был он) прибыл по рекомендации, впрочем, как и многие другие, нуждающиеся в грамотном, квалифицированном массаже. Роста невысокого, телосложения среднего, правда, без живота, но и без особых мышечных излишеств, да и лицом самый обыкновенный, что называется – из толпы. Массируя правую руку клиента, Алла увидела уродливый рваный шрам на внешней ее стороне, тянувшийся чуть ли не до плеча. Она старалась не задевать травмированную зону, отчего сам процесс массажа немного застопорился.