На дне своих кубков оба мужчины видели один и тот же белокурый и зеленоглазый образ.  Только мираж Авара смотрел на него нежными и печальными очами, а мираж Рейса взирал гневными и злорадными глазищами.

Отдав плащ встретившему его дворецкому, Авар поднялся в свою спальню и честно постарался уснуть. Однако самые мрачные и колкие мысли не давали ему расслабиться:

«Да, я признаю, что люблю Эос, но шансов на счастье у меня нет. Мне нужно вырвать это неуместное и не нужное ей чувство из своей души! К ней принцы со всех стран свататься приехали, да и наш наследничек «подвозит до дома»! Я даже посвататься не рискну: Северин меня на первом же слове убьет. И правильно сделает – сам бы себя убил на его месте! И как я Насте в глаза посмотрю? Извини, мол, Анастасия, дружба – дружбой, а дочь свою ненаглядную мне отдай! Эх, жить мне теперь всю жизнь одиноким бобылем, да детей Эос от всяких младенческих болячек лечить и с ее мужем видимость дружеских отношений поддерживать, – при мысли о будущем мифическом муже любимой девушки Авар скрипнул зубами. – Нет, лучше посватаюсь! Пусть леди Таис карающее пламя богини на мою глупую голову призовет, и упокоюсь я с миром. А Каяр ей все равно не пара! Вот Талар был бы хорошим вариантом... нет, и этот не пара!»

Прокрутившись полночи, лекарь необдуманно решил, что лучшее средство от бессонницы – это работа, и пошел в рабочий кабинет.

«Так, приготовлю-ка я микстуру от кашля: в лекарском доме помощницы говорили, что мало ее осталось. Вот и время проведу с пользой, и от тяжелых мыслей избавлюсь! Так, делаем отвар из травок, греем котелок... О, закипело! Бросаем шиповник...   Северин Каяра наверняка одобрит...   Валерьяновых капель добавим...    А Каяр – такой шалопай, Эос не будет с ним счастлива, только измучается!   ...    Яд болотных жаб где-то тут стоял  ...  Зачем сразу в пятьдесят лет замуж выходить?  ...  Сушеные листья дикого гадючника кинем  ...    Может, я Эос не совсем безразличен? Если ухаживать начну – она даст мне шанс?  ...  Что это я из кулечка сыпанул?  ...   А главное – Эос еще девочка совсем, мне лет двадцать пять подождать придется, прежде чем в чувствах своих каяться  ...  Так, посинело наше средство  ...  А что я варю, собственно?   И почему оно КРАСНЕЕТ?!»

– Палундра! Спасайся, кто может! – Авар с криком выскочил из кабинета и спешно запер тяжелую обитую железом дверь (обязательная мера предосторожности в рабочем кабинете мага!).

Раздался взрыв. В окнах особняка задребезжали стекла; изо всех дверей первого этажа повалили сонные, встрепанные испуганные слуги.

– На улицу все! – проорал Лютен, распахивая входные двери и пропуская вперед всех домочадцев.

Народ толпой вывалился в сад. В кабинете раздался еще один взрыв – потише. Все постояли, помолчали.

– Ну чегой, усё ужо? Али еще ждём-с? – спросила экономка, перепуганная до такой степени, что забыла всю долго изучавшуюся ею грамотную речь, и перешедшая на привычное простонародное наречие.

Авар обогнул дом и посмотрел на окна кабинета. Слуги дружно топали за ним.

– Ох, ты ж, дохлый тролль! И хто жи энто убирать будить? – вопросила экономка, наблюдая, как по внутренней стороне оконного стекла, освещенного светом оставшихся в комнате ламп, плавно стекают крупные багрово-синие капли, пузырясь и испуская струйки сизого дымка.

Авар обреченно вздохнул.

«Кажется, леди Таис утверждала, что физический труд прочищает мозги и бодрит тело? Вот и проверим истинность этого утверждения», – подумал Лютен. Вслух же лекарь-маг сказал: