Стоило только в доме появиться бабе, одеться (или раздеться) поменьше, и я забыл о сыне, забыл об аварии, забыл о своей вине...
А она тоже хороша! Чего это здесь крутит своими прелестями? Ни стыда, ни совести!
- Эй, как там тебя, Альбина, Алина! - где-то в глубине души я понимал, что девушка не виновата, что она оделась так, как ей удобно для работы, но меня, в буквальном смысле, несло...
Она оставила полуснятую штору, повернулась на стуле и, вытащив один наушник, вопросительно уставилась на меня. Ее щеки раскраснелись. Из-под косынки выбились пряди волос. Она была такая милая, такая невинная, нежная, что я, забыв о том, что хотел сказать, с трудом сглотнул ставшую вязкой слюну.
- Я говорю, как тебя зовут?
Она смотрела на меня, как на сумасшедшего.
- Аля.
- Это значит - Альбина? Или Алина?
- Нет, меня зовут Алевтина, в честь бабушки, маминой мамы.
Первый раз слышу такое имя. Вот прямо для нее оно. Очень ей подходит. Такое же одновременно простое, и в то же время необычное. Я забыл о том, что хотел над ней поиздеваться. Махнул рукой, показывая, что она может продолжать, а сам уткнулся в компьютер и больше ни разу не взглянул на нее за все время пока снимала, а потом спустя пару часов развешивала шторы.
Во время обеда она, накрыв стол и позвав меня, сразу же ушла из кухни - гладить отправилась, видимо, боится не успеть сделать сегодня то, что приказал ей я.
Вечером пришёл Матвей. Они сидели на кухне. Мне было слышно, как она смеется, как что-то весело рассказывает ему. Это было глупо, но я ревновал, и сам понимал это. Кого? Практически незнакомую мне девушку. Ревновал настолько, что хотел вышвырнуть из дома собственного брата.
Ужинал снова в одиночестве, потому что Аля с Матвеем уехали в магазин. Ну, как ужинал? Кусок-то в горло не шел.
Матвей, как обычно, помог мне помыться. И это было унизительно вдвойне. Ведь помимо обычной моей беспомощности добавилось еще и чувство стыда, потому что она была в соседней комнате и хорошо понимала, наверное, что именно происходит в ванной.
Я был даже рад, что этот ужасный день, наконец, закончился. И, как это ни странно, заснул сразу же, как только голова коснулась подушки.
9. 9 глава. Аля
Он сбивал меня с толку, потому что рядом с ним я испытывала совершенно исключающие друг друга эмоции: хотелось накричать, показать ему, что он своими детскими капризами выводит меня из себя; но еще больше хотелось смотреть, не отрываясь, просто смотреть на него - на то, как он хмурится, сдвигая к переносице брови, как бугрятся мускулы под тонкой тканью футболки, когда он крутит колеса инвалидной коляски. Но особенно на искорки в темно-карих глазах, и не важно, что появляются они, когда он издевается надо мной.
Бежать из этого дома, от этого злого, обиженного на судьбу мужчины, от его красоты из-за которой дрожат руки! Особенно тяжело находиться с ним в одной комнате - в замкнутом пространстве его присутствие ощущается так сильно и ярко, будто он все время стоит за спиной.
Шторы не поддавались, как живые цеплялись за крючки, руки моментально уставали, стоило только поднять их вверх. Эта работа, конечно, не была новой - дома уже давно шторами занималась именно я. Просто каждой клеточкой тела я чувствовала его взгляд на себе, и от этого жаркого взгляда не слышала музыку в наушниках.
Когда он окликнул меня, поняла, что, наверное, нужно было остаться в джинсах. Потому что, спрашивая меня об имени, смотрел он на мои голые ноги. Просто джинсы у меня одни единственные, на все случаи жизни, а рабочий спортивный костюм сюда я не брала... Неужели все-таки я ему нравлюсь? Я? Ему? А может, все дело в том, что он сидит тут в квартире один, и у него просто давно не было женщины?