Поэтому и князь-кесарь не смел ни в чем перечить властной старухе.

Орленина выдавала свою красавицу внучку Ксению за молодого князя Трубецкого, сына князя Ивана Юрьевича, Аркадия.

Приготовления к свадебному торжеству были покончены раньше: был уже назначен и тысяцкий – главный чин при женихе; избраны были со стороны жениха и невесты: «сидячие бояре и боярыни», «свадебные дети боярские», или «поезжане»; назначены к свадебному чину из челяди – «свещники», «коровайники» и «фонарщики»; наконец, избран был и «ясельничий», который должен был оберегать свадьбу от колдовства и порчи.

Накануне самого бракосочетания жених, по обычаю старины и по указанию своей матери, княгини Аграфены, прислал невесте дорогой ларец, в котором находились подарки: шапка, сапоги, а в другом отделении ларца – румяна, перстни, гребешок, мыло, зеркальце и принадлежности женских работ – ножницы, иглы, нитки и лакомства – изюм, фиги и в придачу ко всему – розга, чтоб жена боялась мужа.

Утром же свадебного дня сваха невесты начала готовить брачное ложе, или «рядить свадьбу». С пучком рябины в руках, это от порчи, она обходила хоромину брачного торжества и кровать, где постилалось брачное ложе. Все относившееся к брачной хоромине, то есть к «сеннику», принесла из дома невесты многочисленная челядь ее знатной бабушки. Сваха распорядилась, чтобы на потолке сенника не было земли.

– Это не могила, чтоб над ней земля была, – пояснила она, – так закон велит.

Потом сенник обили по стенам и по помосту коврами. По четырем углам сенника воткнули по стреле, на которые повесили по сороку соболей.

– А ты, Марьюшка, взоткни на стрелы по калачу, – сказала сваха подручной сидячей боярыне.

– Уж и дотошная у нась сватьюшка! – с умилением сказала сидячая боярыня, натыкая на стрелы калачи.

Затем на лавках, по углам, поставили по оловянику сыченого меду, а над дверьми и окнами прибили по кресту.

– Все по-божески, чтоб порчи не было, – пояснила сваха.

Когда в сенник вносили принадлежности брачной постели, то впереди несли образа Спаса и Богородицы, а также большой золоченый крест.

– А снопы готовы? – спрашивала сваха.

– Готовы, боярыня, – отвечали челядинцы.

– Все сорок, по закону?

– Все, боярыня, счетом.

– Так, укладывайте снопы на кровать ровнехонько.

– Знаем, боярыня.

Потом на снопы положили дорогой персидский ковер, а на ковер три перины. На подушки натянули шелковые атлабасовые наволоки[24] и застлали постель шелковою же белою простынею…

– Чтоб на белом «доброе» виднее было, – пояснила сваха.

– Ох, дотошна ты, сватьюшка, – удивлялись сидячие боярыни[25], убиравшие постель.

Поверх простыни постлали холодное одеяло.

– По закону теплого не кладут, – пояснила сваха, – да и сенник чтоб не топлен был.

– И без теплого князю и княгине жарконько будет, – хитро улыбались сидячие боярыни.

– А шапка где?

– Вот она.

– Клади на подушку.

Тогда над постелью повесили образа и крест и задернули их убрусами[26], а самую постель задернули тафтяным пологом.

После того челядинцы внесли в сенник кади с пшеницею, рожью, овсом и ячменем и поставили у изголовья постели.

– Все, кажись, наладили по закону, – сказала подручная сидячая боярыня.

– Все, Марьюшка, экое гнездышко перепелиное!

– Не соколиное ли, полно? Женишок-ат соколом смотрит.

Между тем в доме невесты тоже вся челядь была на ногах. Под наблюдением самой боярыни-бабушки готовили все к приему жениха в парадной хоромине: ставили столы, накрывали скатертями, уставляли уксусницами, солоницами и перечницами.

Затем на просторном «рундуке» (возвышении) убрали сиденье для жениха и невесты, положили камчатные золотные изголовья, а сверху покрыли их соболями. Тут же положили и соболя для «опахивания» новобрачных. Перед сиденьем жениха и невесты поставили стол и накрыли его тремя дорогими скатертями, одна скатерть на другой.