– Дорогу, эй, дорогу! Его светлость наместник Ахейро к его светлости князю Юкайгину! Дорогу носилкам его светлости господина наместника!

“Вот ведь незадача! – сокрушенно подумал Кенет. – И куда мне теперь? С моста вниз головой?”

Носильщики с паланкином уже взбегали на узкий мост. Кенет растерянно озирался, не в силах сообразить, куда бы ему деться.

– Сюда! – крикнули откуда-то снизу.

Кенет перегнулся через перила и посмотрел вниз. Лысый толстяк средних лет махнул ему рукой.

Кенет перешагнул через невысокие перила, ухватился руками за решетку, поболтал ногами в воздухе, отпустил руки и спрыгнул на нижний мост, чудом не промахнувшись. Над его головой дробно простучало “бум… бум…” – и затихло в отдалении. Паланкин его светлости господина наместника миновал мост Весенних Цветов и проследовал на мост Принцев.

– Что, испугался? – сочувственно спросил толстяк. Кенет немного поколебался и кивнул.

– Охотничек! – процедил толстяк, глядя вверх, на пролет моста Весенних Цветов.

– Кто? – не понял Кенет.

– Да наместник же! Как у него минутка свободная, так все охотится и охотится. Зверей на него не напасешься!

Из сказанного Кенет заключил, что если наместник Акейро стреляет, то попадает обычно в зверя, а не в ближайшее дерево или собственный сапог. Ясное дело, охотиться такой человек предпочитает сам, не препоручая этого придворным охотникам. Решительно ничего предосудительного в подобном образе действий Кенет не находил.

Тем временем паланкин наместника Акейро достиг середины Княжеского моста.

– Стойте! – нетерпеливо крикнул Акейро. Носильщики остановились как вкопанные. Акейро выскочил из паланкина, небрежным жестом подозвал пеший эскорт и быстро зашагал по Княжескому мосту, чтобы хоть часть пути проделать пешком, а не в носилках. Он никогда не любил езду в паланкине, предпочитая передвигаться верхом или, на худой конец, пешком. Но ничего не поделаешь: пешее хождение наместнику категорически возбранялось. Да и небезопасно сановной особе шляться пешком среди простых смертных. Вот и приходится трястись в закрытой коробке. В дурном расположении духа Акейро называл паланкин катафалком, и ему действительно начинало казаться, что его несут куда-то на кладбище, чтобы похоронить заживо. В последнее время, когда боли в груди мучили наместника реже, он почти не думал о похоронах. И все же чего бы он ни отдал, чтобы наносить визиты, сидя в седле! Но лошади использовались обитателями Сада Мостов только для загородных прогулок: в черте города попросту невозможно передвигаться верхом. Паланкин был единственным неудобством, с которым Акейро не мог свыкнуться, хотя по необходимости и терпел его.

Князь Юкайгин дожидался Акейро с самого утра. Он уже распорядился подогреть для гостя красное вино, настоянное на травах, и с нетерпением прислушивался, когда же в коридоре зазвучат легкие стремительные шаги.

Наместник Акейро отпустил стражу у дверей в княжеские покои, вошел, поздоровался с князем, взял из рук слуги кубок с вином, поднял в знак почтения к хозяину дома и пригубил.

– Холодненького бы! – вздохнул он.

– Ваша светлость! – укоризненно воскликнул князь Юкайгин.

Акейро посмотрел на него и негромко рассмеялся. Юкайгин тоже усмехнулся: старый розыгрыш, а он все равно на него попадается. Акейро отлично знает, что ему нельзя пить холодного.

Акейро сел, не расправляя своего официального одеяния. Оно как-то само расправилось и легло изящными складками.

Акейро мелкими глотками прихлебывал горячее вино, а князь Юкайгин наблюдал за ним с улыбкой. И подумать только, что всего два года назад он подсылал к этому человеку наемных убийц! Теперь старый князь любит его, как сына.