С большой осторожностью троица пробиралась мимо спящих солдат. Плывущие по воздуху мешки могли в любой момент их выдать. Благо, с тыла нападения никто не ждал, потому часовые бдели не слишком уж прилежно. Совсем иначе дело обстояло у кибиток военачальников и собственно у самих артиллерийских орудий. Пушки могли попасть в Сибирь либо из Крыма, либо из Казани. Первый вариант был менее вероятен из-за чересчур великого расстояния. Ежели принять «казанскую» версию, очевидно, это произошло еще до момента взятия ее войсками Ивана Грозного. То есть, орудия должны были быть старыми.

Вообще, лагерь Кучума несколько удивлял повидавшего немало на своем веку Григория. Света звезд и разожженных татарами костров вполне хватало, чтобы разглядеть некое несоответствие в численности войска, увиденного днем на берегу со стругов и тем, что просматривалось сейчас. Отвел ли хитрый хан часть людей в город или где-то ждала засада? С этим вопросом явно стоило разобраться.

Наступил самый ответственный момент. Короткими перебежками, волоча опасные мешки по жухлой, покрытой изморосью траве, отчаянная троица практически миновала стражу у раскинутых кибиток. Но тут случилось то, что должно было случиться. Мешок пана Адама зацепился за какой-то злосчастный корень или пенек. Гвозди и другой хлам, приготовленный для обезвреживания пушек, громко звякнули. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание двух раскосых молодцев, карауливших один из шатров. Адам в ужасе замер. Татары заметили невесть откуда взявшуюся котомку и направились прямо к ней. Подняв мешок с земли, они начали с крайним интересом и искренним удивлением изучать содержимое и живо о чем-то переговариваться. Лавина набирала ход, и сие обстоятельство заинтересовало стражу, скучавшую у пушек. Отвернувшись от орудий в сторону лагеря, вояки что-то закричали своим собратьям, видимо интересуясь, в чем дело. Момент казался идеальным. Не сговариваясь, Григорий и Иван Кольцо бросились к пушкам. Местонахождение Адама они определить уже не могли.

Что же касается бравого поляка, он скорчился, стараясь не дышать, в нескольких метрах от злополучного места, где собиралось все больше и больше народа. События стали разворачиваться с умопомрачительной скоростью. Внезапно, один из шатров распахнулся, и на мерзлую землю ступил расшитый золотом сапог. Гвалт мигом прекратился, и татары разошлись, пропуская вперед обладателя столь роскошной обуви. Худшие опасения начали сбываться. Владыка сибирского ханства, грозный колдун Кучум, а это был именно он, медленно водил из стороны в сторону головой, раздувая ноздри, принюхиваясь. Возможно, слепота обострила остальные чувства хана, а возможно, включились колдовские способности, но через мгновение он уже твердым шагом направлялся к притаившемуся поляку. Терять было уже нечего. Адам побежал.

Используя всеобщую сумятицу, Григорий с Иваном успели незаметно забить пушки и теперь думали о том, как побыстрее унести ноги. Оставлять поляка на произвол судьбы было нехорошо, но как найти его – невидимого? Проблема решилась сама собой. С отвисшей челюстью смотрели они на несущийся по лагерю светящийся мертвецким матовым светом силуэт, похожий на пришельца из других миров. Но лишь одного взгляда друг на друга хватило, чтобы понять – действие волшебной мази подходило к концу и их тела начинали выглядеть точно так же. Стало прохладнее. Не сговариваясь, Григорий и Иван выхватили из мешков взятые с собой кинжалы и бросились на ближайших стражников. Вид крови и трупов разом с леденящими душу призрачными силуэтами, посеяли панику в суеверных умах. В лагере началась свалка. С криками о шайтане, джиннах и других столь же мерзких и опасных представителях потустороннего мира, татарские вояки бросились кто куда, сбивая с ног и затаптывая менее расторопных товарищей. Кто-то даже умудрился опрокинуть на землю самого хана, по-видимому, растерявшего знаменитую колдовскую силу, и ввиду своей слепоты, с трудом ориентировавшегося в пространстве. Правда, надо отдать должное, его сразу же подняли на ноги верные нукеры. Тем временем, наши три героя уже были на средине реки. Мазь все еще более-менее защищала от холода, но невидимость терялась, чуть ли не с каждой минутой.