А однажды обедать сели, достаёт Ульян вилки и ложки из шкафчика, а они узлом все завязаны…

– Как это, мам? – расширила глаза Полина.

– Ну как… как на верёвке узлы, так же и ложки завязаны.

Тут уж и Ульян понял, что не кошка это сделала.

Это, говорит, домовой шалит. Надо его задобрить, уважить: молочка в миску поставить, хлебца положить.

Ефросинья всё так и сделала, да только не помогло. Кофту её праздничную снова кто-то изорвал. А однажды не спалось ей ночью, всё ворочалась… И услышала, как бегает кто-то по дому и хихикает. Испугалась страсть… Толкает в бок мужа, а тот знай себе похрапывает.

– И что же она сделала? – подал голос Яшка.

– К ведьмаку пошла…

Его деревенские обходили десятой дорогой – боялись, ну а Ефросинье деваться некуда, пошла…

Тот выслушал, поколдовал что-то и сказал, что кикимора у них в дому завелась.

– Ах, батюшки, – испугалась Фроська, – да откуда же она взялась?

– Обидели, может, кого? – хмыкнул ведьмак.

Ефросинья задумалась. Был её Ульян жаден да завистлив. Мягко стелил, да жёстко спать. В лавке обвешивал и обсчитывал всех подряд. Хоть копейку урвёт, а всё на душе приятственно.

Так что из обиженных очередь можно было от деревни до самого Питера выстроить… Как же из них того найти, кто кикимору натравил?

– Что же делать теперь? – спрашивает Фроська.

– Тот обиженный подложил что-то в доме… ищи, – пожал плечами ведьмак.

Ефросинья весь дом с лавкой перевернула, потратив на это неделю. Каждый аршин прошла, все вещи пересмотрела, но ничего чужого не нашла. А Ульян всё отмахивается: сама виновата. Есть такие мужики, у которых завсегда бабы повинны.

Она опять к ведьмаку. Ничего не нашла, говорит.

– Не там ищешь, – усмехается тот, – в полу смотри, в стенах, в крыше.

– Как в полу? – испугалась Фроська. – Что же мне, полы ломать? Муж не позволит.

– Ну как хочешь, – засмеялся ведьмак.

Вернулась Ефросинья домой. А тут раз – и всё прекратилось: никто нитки не путает, посуду не бьёт, одежду не портит. Обрадовалась она. Думает: "Вот хорошо, что не послушала ведьмака. Невесть что говорит… Только два рубля жалко, что ему отдала".

Ходит довольная… А у неё ребёночек махонький уже был… Кирька-то.

И вот просыпается однажды, подходит к зыбке, а у сыночка половина головы без волос. Выстриг кто-то.

Вот тут она завопила, заголосила… Ругмя ругала Ульяна, тот к ведьмаку побежал, привёл в дом.

Ходил ведьмак с пруточками, искал какую-то вещь. И в одном месте, в аккурат в углу, прутки-то как зашевелятся! Фрося сама видела…

Ульян работника позвал, велел пол убирать. Доски подняли, а там куколка самодельная из тряпок лежит, соломой набитая.

Ульян тут и вспомнил про плотников, которым не заплатил всех денег.

– А это они куколку подложили, да? – встрял Яшка.

– Эге. Обиделись за то, что Ульян их обманул.

– А что потом было?

– Да ничего. Куколку ведьмак забрал, и всякие безобразия прекратились, – ответила мать.

– Подвела его жадность…

– Только ничему Ульяна на научила кикимора. В лавке так и обманывает, всем завидует… Вот и нашей лошадке позавидовал.

Яшка рассмеялся:

– А что, Лёшка, может, напомнить Ульяну Петровичу про кикимору, а?

Недалеко от Василёвки был омут с чёрной стоячей и очень холодной водой. Мамки им ребят стращали:

– Вот будешь купаться без креста – водяной утащит.

– Полезешь в воду, когда не след – русалки защекочут.

– Брехня… – говорили ребята, но как-то неуверенно.

– Поди-ка, брехня! А Ваську Потапова кто утопил?

– Да он сам упал.

Хоть пугай, хоть не пугай, но коли жара такая стоит, то кто плохое про омут вспоминать станет? Ребята и девчонки любили там плавать. Кто рыбкой, кто собачкой, кто топориком. Яшка и Ванька наплавались и отдыхали на берегу, закапываясь в песок.