— Матушка ведьма, — выдала она на одном дыхании, — помоги, барыня умирает.

Барыней здесь звали единственную помещицу на всю округу, Елизавету Павловну Аскатову. Еще не старая женщина, лет пятидесяти, не больше, здоровая, как бык, она убедила себя и окружающих, что неизлечимо больна. «Помру, — твердила она постоянно, — видят боги, помру. Вот тогда мои наследнички и поделят все, чем я владею». Наследничков у ЕлизаветПалны, как звала я ее и в глаза, и за глаза, не было, по крайней мере, официальных. Я понятия не имела, кто унаследует ее имение. Но мне оно и не надо было. Пусть у властей этого края голова болит на данную тему. Я же исправно выполняла свои обязанности: прилежно посещала ЕлизаветПалну один-два раза в неделю, оставляла лекарство, в котором не было ничего лечебного, так, подсвеченная вода, и с парой серебрушек возвращалась к себе.

До нынешнего дня ЕлизаветПална еще ни разу не умирала. Болела, да, но не умирала. И поэтому я восприняла слова чернавки всерьез. Бросилась в избу, схватила сумку с лекарствами, повесила ее на плечо, вернулась, приказала девке держаться за ручку сумки и крутанула колечко на пальце. Миг — и вот уже мы у имения ЕлизаветПалны. Я — девушка тренированная, постоянно таким образом перемещаюсь, теперь даже головной боли не получаю. А чернавку чуть не вырвало.

— Барыня где? — времени дожидаться, пока девка придет в себя, у меня не было.

Этак и правда барыня помрет.

— Сюда, матушка ведьма, — возле меня как из-под земли материализовался высокий степенный дворецкий, как и положено всем дворецким, одетый во фрак, несмотря на испепеляющую жару. Как еще солнечный удар не получил или не задохнулся?

Я широким шагом направилась за дворецким внутрь усадьбы.

Мы прошли широкий холл и зашли в первую попавшуюся дверь. Там, на диванчике посередине комнаты, лежала и стонала моя пациентка. Вокруг нее суетились слуги, неподалеку стоял незнакомый мужик, весь в черном.

— Посторонние на выход, — негромко, но твердо приказала я.

Слуги с дворецким сбежали сразу же. А вот мужик остался.

— Вам особое приглашение нужно? — прищурилась я, лихорадочно думая, чем и как лечить полутруп на диване.

— Я — личный врач Елизаветы Павловны, — последовало надменно.

Кто?!

— Мариночка, — со стороны дивана послышался слабый голос барыни, — ты пришла, спаси меня от этого изверга. Он меня уморить хочет!

Ах, даже так? Я прищурилась, подошла к дивану, закрыла своим телом пациентку.

— Что вы несете? — возмутился «личный врач». — Я вас с того света вытащил! Если бы не я, вы бы уже с богами общались!

Ну, и кому из этих двоих верить?

3. Глава 3

ЕлизаветПална, сероглазая брюнетка с крупными чертами лица и покатым лбом, была дамой корпулентной и высокой. Метр семьдесят, не ниже, при девяноста-ста килограммах. Мебель ей делали из древесного массива и болтами крупными его части закрепляли. Чтобы не дай боги барыня не упала, пятую точку себе не повредила. Но даже в таких условиях выдерживала далеко не вся мебель. И прямо сейчас я буквально слышала, как стонет и страдает под умирающей барыней диван.

— ЕлизаветПална, — не спуская внимательного взгляда с мужика в черном, обратилась я к пациентке, — как вы себя чувствуете?

— Плохо, ой плохо, — сразу заохала она, ободренная моим вниманием. — Совсем, ирод, уморил. Все порошки какие-то в воду сыпал, пить заставлял.

Я сузила глаза. А вот и состав преступления раскрывается. Еще мотивы понять бы.

— Это от отравления, пищевого, — фыркнул, не испугавшись меня, мужик. — Есть всякую гадость не надо, тогда и болезни не будет.