Шон О’Мелли, монах-капуцин с белоснежной бородой, был епископом Пальм-Бич во Флориде в тот момент, когда папа назначил его архиепископом Бостона. Тогда ему было 59 лет. Он носил сандалии, коричневое одеяние и веревочный пояс, чем сильно отличался от царственного кардинала Лоу. Никто не думал связывать имя О’Мелли с разразившимся скандалом, тем не менее, пожертвования церкви снизились на 43 процента по сравнению с прошлым годом: они упали с $14 до $8 миллионов в 2003[41]. О’Мелли пришлось преодолевать великие препятствия, чтобы восстановить правду – и найти деньги. В обращении, опубликованном 9 января 2004 года, О’Мелли объявил, что седьмая часть зданий архидиоцезии нуждается в обновлении и это будет стоить $104 миллиона. Церкви следует оценить свое имущество и расходы на работу инфраструктуры. 2 февраля 2004 года в своем выступлении на телевидении архидиоцезии О’Мелли сказал, что у церкви существует текущий дефицит на сумму $4 миллиона и ей надо вернуть Рыцарям Колумба $37 миллионов занятых денег: «Это не имеет никакого отношения к выплатам в связи с сексуальными преступлениями, но имеет прямое отношение к обеспечению жизненно важных служб».
«Не имеет никакого отношения…» – повторял Борре про себя.
Два месяца спустя, когда знаменитая бостонская команда Red Sox занималась тренировками, О’Мелли одобрил продажу особняка на Брайтонском холме, где Лоу жил как князь и где вышколенный персонал должен был называть его «ваше высокопреосвященство». Стоимость резиденции кардинала и сорока трех акров прилегающей земли составляла $107,4 миллиона. Покупателем оказался сосед, обитавший по другую сторону проспекта Коммонвелф – Бостонский колледж, жемчужина среди высших учебных заведений иезуитов[42]. Если принять во внимание количество студентов и преподавателей, а также разнообразие изучаемых предметов, Бостонский колледж по праву мог бы называться университетом, но Бостонский университет уже существовал. Тем не менее в этом ирландском и католическом городе Бостонский колледж имел много приверженцев из бывших студентов (многие из них имели итальянские или португальские корни), и потому он мог собрать вклады на сумму более $1 миллиарда. Для католиков, исполненных возмущением на Лоу, который покрывал преступников, продажа особняка бывшего архиепископа имела символический смысл. Дворец кардинала, с позором покинувшего свой пост, стал собственностью иезуитского колледжа, который стоял за логику мышления и социальную справедливость.
Умудренный опытом работы в нефтяных компаниях Питер Борре стал думать о том, как архиепископ исполняет роль генерального директора предприятия. Если ему приходится выполнять роль мясника, прелат должен заботиться о том, чтобы кровь не капала на пол. Архиепископ О’Мелли был окружен пятнами красных чернил. Борре, следящий за новостями, понимал, что архидиоцезия скрывает какую-то информацию. Куда идут деньги? Что замыслил О’Мелли? Пытается нас успокоить? Насколько плохо обстоят дела?
Эти мучительные вопросы существовали в каких-то потаенных углах его мозга, отравляя воспоминания о золотых прошлых годах, а затем Питер Борре, который никогда не был радикалом, почувствовал в себе ярость против священников. В то самое время Мэри Бет размышляла над вопросом о том, чем ее муж с его утонченной организацией будет заниматься на пенсии, и здесь она сразу поняла, что он готов к битве. Питер Борре не был агрессивным человеком, но она видела, что, несмотря на свои элегантные манеры, этот итальянец намерен сражаться. Она получила диплом по маркетингу в Университете Делавэра.