Юда не понимал, почему его вызывают днем, когда нет никакой проблемы прийти за ним ночью, и ожидал, что либо его заставят рассказать о своих знакомствах и объяснить, откуда он берет сыр и масло, в то время как у других челюсти сводит от голода, либо сначала арестуют, а потом уже будут пытать. У входа он предъявил повестку, и дежурный, едва взглянув, показал в глубь коридора:

– Третья дверь налево.

Не зная, к чему готовиться, но на всякий случай готовясь к плохому, Юда переступил порог. Сидевший за столом молодой военный, чин которого Айзексон не смог определить, кивнул в ответ на приветствие и сказал по-литовски:

– Присаживайтесь.

Юда осторожно сел на стул. Меньше всего он ожидал услышать в этом заведении литовскую речь.

– Старший лейтенант Антанас Рашис, – представился военный. – Уполномоченный по набору в Литовскую дивизию.

Эти слова еще больше сбили с толку Юду. Он даже забыл о том, как мечтал отомстить Альгирдасу Жемайтису. Какая дивизия, какой фронт? При чем тут он? Почему его вызвали: неужели этот уполномоченный с каждым будущим солдатом отдельно беседует? Как его зовут? Антанас Рашис? Не тот ли это Рашис, который спас Риву? Так, может быть, он здесь из-за нее? Ведь Рива не скрывала, что этот Антанас признался ей в любви.

Даже догадливый Юда не знал, до какой степени он прав. Рашис действительно приехал в Илецк из-за Ривы, и был он вовсе не уполномоченным по набору, а сотрудником особого отдела формируемой Литовской дивизии. Правда, не будучи кадровым чекистом, носил армейское звание. Имя, фамилию и место пребывания Ривы Антанас увидел у себя в отделе, в служебном списке эвакуированных из Литвы. Пользуясь довоенными партийными связями, ему удалось получить отпуск для поездки в Илецк, но в Чкалове Рашиса ждал сюрприз. Уточняя в НКВД данные Ривы, он услышал:

– Да, есть. Кауфман Ревекка Евсеевна. Сожительствует с неким Айзексоном Юделем, который у нас на особом учете как бывший военнослужащий польской армии.

– Какой польской армии? Довоенной?

– Армии Андерса.

– А сам он откуда?

– Из Каунаса.

Это был серьезный удар, которого Рашис не ожидал. Сожитель! Но они же объяснились с Ривой! Или нет? Или ему только показалось? Юдель Айзексон? Да, был такой еврейский воротила в Каунасе. Неужели он?

Нужно было ехать в Илецк и разбираться на месте. По дороге у Рашиса созрел план выдать себя за уполномоченного по набору. Правда, мандата, подтверждающего статус, у него не было, зато имелось удостоверение особиста. Используя его, проще всего было бы загнать Айзексона в лагерь. Всего лишь несколько слов в том же Чкаловском НКВД, и находящийся на особом учете соперник отправляется на лесоповал. Другой на месте Рашиса так бы и поступил, но Антанас боялся появиться перед Ривой в роли злого ангела – виновника ареста этого неизвестно откуда возникшегося на его пути Юделя. Та могла обо всем догадаться. Иное дело – армия. Тут не придерешься. Идет набор в Литовскую дивизию. Мобилизуют выходцев из Литвы. Вот Айзексон и будет в их числе.

– А мы с вами земляки, – продолжал по-литовски Рашис. – Я ведь тоже из Каунаса.

«Все обо мне знает, – подумал Юда. – Разве от них куда-нибудь денешься?»

Как бы подтверждая, что ему известно все, в том числе и то, что Юда не один, Антанас сообщил:

– А с Ревеккой я в гимназии учился. Мы вместе бежали из Каунаса.

Эту историю Юда уже знал и со страхом думал, что же будет дальше.

– Вот что, товарищ Айзексон, – перешел на официальный тон Рашис, – сейчас особым правительственным постановлением формируется Литовская дивизия. Вы уже служили у Андерса, значит, с армией знакомы. Не вижу препятствий для вашего призыва в 16-ю стрелковую Литовскую дивизию Красной армии.