Я стоял над ней на коленях минут пять, вглядываясь, запоминая черты лица – я видел его в последний раз. Навсегда! Навсегда…

Потом с трудом, мучительно, стараясь не сделать больно и понимая, как это глупо – разве можно мертвому сделать больно?! – вложил мамино тело в мешок и затянул молнию. Сделано. Теперь самое сложное: папа. С ним так, как с мамой, не получится. Придется надевать мешок сверху, прямо на постели, а потом уже перекатывать на пол, где и завершить процедуру. Так и сделал. Папа был ужасно, просто страшно тяжелым, и я не представлял, как его потащу. Но знал, что это сделаю. Чего бы это мне ни стоило.