Стащила с себя белье и, повизгивая, стуча зубами, встала под струи ледяной воды. Тут же выскочила, схватила мыло, шампунь – пару минут мылилась, затем снова влезла под душ. Быстро смыла мыльную пену, ставшую буквально черной от грязи, схватила полотенце, висевшее на крючке, яростно растерлась, ощущая, как кровь наполняет застывшие мышцы и разогревает кожу. Вышла из ванной, аккуратно повесив полотенце на веревку. Стараясь не коситься на бабушку, пошла одеваться.

Проходя мимо зеркала, осмотрела себя с ног до головы и невольно удивилась: ожидала увидеть изможденную, худую, как анорексичка, девицу, но в зеркале вполне себе крепенькая, спортивная девушка без малейших признаков истощения. Ну так… может, чуть-чуть и похудела, но не настолько, чтобы это бросилось в глаза кому-то, кто с ней незнаком. Даже интереснее стала, сбросив пару-тройку килограммов.

Нормально! Как говорил слесарь-сантехник, который ремонтировал бабушке смеситель в ванной: «С пивом потянет».

Нашла трусики, шорты, майку, натянула на себя. Поморщилась – и почему это не взяла с собой шорты подлиннее? Идти звать людей на помощь в шортах, которые открывают половину задницы, как-то… стремно! Неправильно это.

Хм… м-да. Сейчас бы ей черный платочек, длинное платье в пол и старушечьи туфли – все-таки покойник в доме.

Но чего нет, того нет! Нашла кроссовки «Найк», автоматически, не думая, подошла к зеркалу, схватила массажную расческу-щетку, быстро расчесала мокрые волосы, не особо заботясь об укладке. Какая, к черту, укладка сейчас?!

Она решительно пошла к выходной двери. Остановилась, взяла ключи, повозилась, открывая задвижку, толкнула дверь наружу. Та распахнулась, приоткрывшись сантиметров на двадцать, и тут же замерла, упершись во что-то мягкое.

Настя нажала плечом – что за черт?! Мешки с мусором выставили, что ли?! Дверь не поддавалась, тогда Настя ее прикрыла и с силой, несколько раз, налегая плечом, двинула вперед. Дверная щель чуть-чуть расширилась, еще сантиметров на десять, и Настя, шипя и ругаясь сквозь зубы, протиснулась на лестничную площадку. Чтобы обомлеть и схватиться за голову!

Это был мужчина. Крепкий, лет тридцати-сорока, плечистый, массивный. Он лежал на лестничной площадке ногами к двери, из-за которой вышла Настя, и головой к соседней квартире, куда, вероятно, он и хотел зайти. В руке – связка ключей, в другой – авоська, полная каких-то продуктов. Продукты частично раскатились по площадке, и сыр в полиэтилене, колбаса и упаковка на десять яиц лежали у самых ступеней, едва не скатившись по лестнице. Фактически мужчина блокировал две двери, упираясь в них, бабушкину и соседнюю.

Настя закрыла глаза, плотно, до боли сжав веки, подождала секунд десять, снова глаза открыла. Само собой, труп никуда не исчез. Он смотрел на Настю мертвым глазом, и Насте вдруг показалось, что труп… моргнул! Тогда она взвизгнула, громко, отчаянно, и побежала вниз по лестнице, будто пытаясь убежать от того ужаса, что сейчас, прямо сейчас произойдет! Зомби! Она видела в фильмах – такие трупы встают и потом идут есть людей! Этот… как его… ну, черный актер, забыла имя – он там остался один, во всем мире один. С собакой. Ездил и стрелял зомби. А еще какие-то исследования производил. Типа вакцину искал. И вот сейчас все до жути напоминает этот самый фильм!

И Настя побежала, взвизгивая от страха, колотя в двери квартир, мимо которых неслась! Мертвые двери! Никто не выходил, никто не откликался!

Она что, осталась одна?! Во всем мире?! Все умерли?! А-а-а!

Уже в самом низу, на первом этаже, усталая и запыхавшаяся, Настя опомнилась и кое-как взяла себя в руки, тяжело дыша и пытаясь собраться с мыслями. Как ни странно, этому помогла слабость. Настя так устала, так вымоталась после пробежки по лестнице, что рухнула на нижнюю ступеньку и замерла, прислонившись к стене. Раньше она никогда, ни под каким видом не уселась бы на заплеванную ступеньку общественной лестницы и не коснулась бы спиной грязной стены, рассадника микробов и болезней.