Сегодня на ужин был борщ, и дразнящие ароматы вовсю гуляли по квартире. Гуров любовался тем, как легко Маша перемещается, не суетится, не делает лишних движений, но руководит этим хорошо слаженным кухонным хором в косых лучах заходящего летнего солнца. Он смотрел на нее и думал о том, как повезло ему в жизни встретить ее. И о том, пробовала ли она такое же пирожное, как то, что он ел не так давно.

Когда тарелки, хлеб, майонез и горчица были убраны, а их место заняли чайные чашки, Гуров спросил:

– Маша, а когда мы с тобой в последний раз ходили в театр?

– В феврале, – без заминки ответила эта удивительная женщина, улыбнувшись. – Я попросила тебя встретить меня после репетиции в форме при погонах, ошибиться дверью и минут двадцать постоять у кабинета директора. Помнишь? Мне тогда все-таки починили в гримерке свет. И зеркало новое установили, кстати. До сих пор стыдно, что я тебя побеспокоила, но вопрос с проводкой почти месяц не решался. А тут приятный мужчина один раз ошибся дверью – и к утру все было готово. Вот она, сила искусства! Эти люди все могут, если как следует захотят.

Они рассмеялись. Маша – потому что заискивающее поведение директора театра на следующий день действительно было незабываемо, а Гуров – чтобы скрыть досаду. Ему внезапно тоже стало стыдно – за то, что встречал последний раз любимую супругу с работы по ее же просьбе, почти шесть месяцев назад. И, конечно, не догадался принести цветов.

– Может, слетаем вместе в Онейск, Маш? Ты бы увиделась с наставницей, я бы походил при погонах. Поучил людей работать. А потом мы бы погуляли по парку, покатались на каруселях. Как в юности. Вы с Капитолиной Сергеевной рассказывали бы мне истории из твоего студенчества, а я бы катал вас по ночному городу…

– Какой же ты у меня романтик, Гуров. – Маша улыбнулась ласково и грустно, поправила мягким движением его вздыбившиеся у виска волосы. – Капитолина Сергеевна напугана своим двором и городом в целом – так, что носа из дома, боюсь, не высунет еще очень долго. Она ведь мне сегодня уже два раза позвонила, Лев. Боится, что за то, что она написала заявление участковому, местная шпана ей, одинокой беззащитной женщине, отомстит.

– Так давай без нее погуляем. Я сегодня, когда квартиру там искал, посмотрел фото. Городок патриархальный, приятный, развалины какого-то монастыря, опять же, имеются. Ты из-за того, что с ней придется проводить время, ехать не хочешь?

– Нет, что ты, – Маша поднялась, подлила в опустевшие кружки горячего чаю. – Я бы с удовольствием. Но у нас заболела Рудина. Виктория, помнишь? В общем, долго женщина сражалась с собственным организмом ради роли, антибиотиков выпила немерено. Но ангина коварна: Вику отправили лечиться, а меня утвердили на ее роль. Учить много, и спектакль через десять дней. Я сама с большим удовольствием слетала бы с тобой. Но увы. Сама узнала только вчера вечером. Хорошо, билеты на двоих не заказала, тебе только. А от культурно-романтической программы я вовсе не отказываюсь! Мы ведь состаримся и начнем бояться молодежи у подъезда еще не сегодня, верно? Подождем немного?

Гуров клятвенно пообещал, что подождет. Стало тоскливо, и взяла непривычная злость на самого себя – за то, что о планах на его ближайшее будущее Маша узнала не от него, а от Крячко. И не обижена, не расстроена. Даже заказала билет. Значит, нужно собирать вещи.

– А больше Крячко ничего тебе не сказал?

– Сказал, как же нет? – Она снова улыбалась. Наверное, потому что приняла самобичевание мужа за ревность. А может, так оно и было? – Ты Стаса знаешь, он всегда лучше скажет, чем смолчит. Рассказал о том, что после твоей поездки мы встретимся у них на даче, и Наташа покажет мне какой-то сумасшедший способ мариновать мясо.