– По рукам.

Ожидая подвоха, Гуров облокотился на его стол.

– Вот так, запросто, договорились?

– Нет, не запросто. – Крячко улыбался. Гуров знал это выражение лица. Каким бы легким в общении ни считали Стаса, он тоже был полковником УГРО. С этой улыбкой он столько сложных дел как орехи расщелкал, сколько мало кому снилось. Гуров видел, что решение принято. И именно это решение сейчас спасло их от продолжения утреннего разговора с новыми аргументами. – После того как ты в Онейске спасешь всех старушек и снимешь с деревьев всех котят, а я совершу трудовой подвиг и вырасту в глазах сослуживцев, с тебя шашлыки.

Конец тирады был настолько неожиданным, что Гуров решил, что ослышался. И решил на всякий случай переспросить:

– Шашлыки?

– Шашлыки, – кивнув, умиротворенно подтвердил Крячко. – Шашлыки на нашей с Натальей даче. В хорошую погоду и с ночевкой. Наши дражайшие половины будут сплетничать и резать салаты, а мы с тобой жарить мясо и пытаться вспомнить, как играть на гитаре. Тряхнем стариной. Наташа давно хотела. А ты, как я погляжу, совсем забыл, что такое лето, отдых. Я и тебе напомню, и жену порадую. Совмещу приятное с полезным. Жду вас с победой, полковник Гуров.

Гуров растерялся, но и обрадовался тоже. Планы были состыкованы, недопонимания устранены. Мир в кабинете восстановлен. Осталось припомнить, когда он действительно в последний раз нормально отдыхал.

В конце дня Лев Иванович написал заявление и был отпущен на все четыре стороны в счет одного из многочисленных не отгулянных отпусков. Покидая отдел кадров и почти вдыхая заслуженную свободу, услышал знакомый перестук каблуков. Гуров обернулся. Грациозная, как набегающая волна, и неумолимая, как фатум. По коридору двигалась Верочка, приветственно улыбаясь встречным. Завидев полковника, она вопросительно подняла брови и остановилась:

– Доброго дня, Лев Иванович. Что это вы тут делаете, осмелюсь полюбопытствовать, не иначе как приболели или собрались в отпуск? Я полагала, что вы помогаете Станиславу с отчетностью для Бориса Евгеньевича. Видела его сегодня в состоянии крайнего раздражения.

Гуров улыбнулся насколько возможно искренне. Ибо знал наверняка, лгать Верочке все равно что пытаться обмануть сканер магнитно-резонансного томографа.

– С отчетом для подполковника Тарасова все в порядке, уверяю вас. Работа ведется. Полным ходом, со всем рвением и самоотдачей. Я же собираюсь в отпуск, Верочка, со здоровьем все в порядке, благодарю. Супруга вызвала, сказала, что нужно помочь, и вот спешу. Исполнить свой долг перед обществом, заодно повидать славный город Онейск.

– Онейск? – железная секретарша протянула название городка слегка нараспев, и в лице ее появилась совершенно чуждая этой женщине мечтательность. С таким выражением обычно произносят названия вроде «Жемчужная Гавань» или «Синий Зурбаган». – Простите за любопытство, а какого же рода дела влекут вас в такую даль?

– Да особенно никакие, – растерялся Гуров. Вовремя вспомнил, что по примеру Крячко сфабриковать и достаточно четко выдать занятную и забавную версию событий ему не удастся, решил придерживаться прежнего курса и говорить скучную, но правду. – Давняя знакомая Марии пожаловалась, что хулиганы совсем распоясались. А участковый мер не принимает никаких вовсе. Решил побывать, увидеть проблему своими глазами.

– И это… все?

Вопрос, точнее интонация, не игривая, не кокетливая, а неожиданно живая для женщины с чувством юмора гильотины, удивила Гурова. Настолько, что он склонил голову к плечу и, понизив голос, спросил: