– Друг мой, а не пора ли нам домой? – спросила я у Дрейкуси.

Мой умница в ответ сам отыскал и принес мне свой мячик, и мы с ним пошли. Привязывать я его не стала: во-первых, народу на улице уже не наблюдалось, а во-вторых, надо ли привязывать собаку, которая слова понимает гораздо лучше иных людей? Лишь у лавочек, почти уже на границе парка, я на всякий случай взяла Дрейка за ошейник: мало ли, молодежь там нетрезвой компанией собралась? Кто-то маячил неясными силуэтами, точнее было не разобрать. Я, собственно, и не собиралась разглядывать, намереваясь как можно быстрее прошествовать мимо. Прошла. Вслед мне кто-то тренькнул гитарой, пробуя струны, и ворчливо пожаловался:

– Темно!

– Нормально, – возразили ему. – Сумерки как сумерки. Зато скамейка целая.

Ага, понятно! Лавочку, стоящую в кустах возле дома, отчего-то одинаково любили как оседлать на всю ночь, так и разворотить на отдельные составляющие. Не знаю, чем уж и перед кем она умудрялась провиниться, но происходило это с завидной регулярностью. Будь она современная, пластиковая, для нее с первого же раза все было бы кончено. Но лавочка была старенькой, деревянной. Поэтому каждый раз находился кто-то, кто сколачивал ее заново, чтобы опять повторился этот лавочный круговорот. Вот и сегодня для гуляк оказался не сезон, лавочка снова была разломана. Ну, мне оно было даже лучше. Тише и спокойнее мимо нее, пустующей, проходить. Я снова отпустила Дрейка: пусть разомнется напоследок, ведь шавок поблизости тоже уже не наблюдалось. Нет, вы только не подумайте, что я не люблю всех маленьких собак! Есть у меня в друзьях чуда чудные, очень удачно сочетающие в себе как маленькие размеры, так и благородство души. Хотя Дрейкусю я люблю все равно больше. Но это не из-за размера. Он же просто вырос у меня на глазах. Я еще помню, как он, маленький, путался в своих непропорционально огромных лапах. И как, пытаясь что-то понять, забавно морщил лоб, а недавно вставшие уши сходились при этом над макушкой «домиком». Потом были первые выставки, на которых тетя Люда волновалась, наверное, даже больше мамы Любы. Напрасно. Дрейкуся у нас оказался чемпионом, и я давно уже запуталась в его громких званиях. Куда хуже экстерьера оказалось с дрессировкой. Общий курс Дрейк усвоил на раз, с ним почти не пришлось заниматься. А вот когда дошло до задержания преступников, тут возникли проблемы: то ли Дрейкуся оказался слишком добрым, то ли, как подозревает тетя Ира, слишком умным для того, чтобы не отличить подлинного злодея от кривляющегося ассистента. Он рассматривал этих ассистентов, склоняя голову то на один, то на другой бок, он по приказу брал их рукав себе в рот и смотрел при этом на маму Любу с немым вопросом: «Ну и когда мне можно будет это выплюнуть?» И все.

– Вот она. А ну, замри! – возле той самой разломанной деревянной лавочки вывел меня из задумчивости тихий и зловещий голос. Я вздрогнула, огляделась. Поздно. Передо мной, в сумерках под разбитым фонарем, маячила смутно знакомая фигура, чуть в стороне и немного сзади угадывались еще две. Весь комплект в сборе! Снова подкарауливший меня, теперь практически возле подъезда, по темным окнам сообразив, что я еще не вернулась домой.

– Дрейк, стоять! – крикнула я, увидев, как он появляется из кустов. Пес послушно замер, пытаясь оценить ситуацию. А вот бандитам, судя по сорвавшемуся у них восклицанию, она с первого же взгляда не понравилась. Что-то щелкнуло, и у того из них, который стоял впереди, сверкнул в руке нож. Наверное, тот самый, которым он тыкал мне в бок при первой попытке похищения.