И вот, пересек мой неверный супруг площадь, направляясь к своей (а еще недавно – нашей) машине на стоянке. Я, стараясь от него не отставать, поспешила к своей. Точнее, не к своей, а к одолженной на вечер у Ирки, старинной моей приятельницы, эмансипированной мадемуазель. Ирка, единственная из всех, узнав про мою беду, не стала поучать меня, а просто сказала, пожав плечами:

– Туда ему и дорога! Ты-то что расстраиваешься? Квартиру освободил? Самое главное! А на остальное плюнь!

Да, ей-то легко говорить, она мужиков меняет как перчатки, ни к одному из них не успевая привыкнуть. А может, так и надо жить? Ни расстройств, ни проблем, а чуть только тебя попытались озадачить – с легким сердцем указываешь паршивцу на дверь, чтобы в скором времени найти достойную замену и испытать с ней всю новизну, всю прелесть первых свиданий. Я же, как дура, год за годом добросовестно тянула свою лямку. Вначале прощала милому и тогда еще молодому супругу все его недостатки потому, что была влюблена, а это чувство, как известно, способно завуалировать очень многие дефекты. Потом привыкла, да и некогда стало замечать, что в муженьке плохого, а что хорошего: один за другим появились сын и дочь, и пришлось мне делить внимание и силы уже на троих. Так на трассе «работа – дом» пролетели годы. Дети, еще недавно учившиеся ходить и самостоятельно есть из тарелки, научились и тому, и другому, и потопали в первый класс, а потом повзрослели так стремительно, что я даже не успела этого заметить. И разлетелись из родного гнезда по разным городам. Дочь Юлька живет теперь у тетушки, сестры моего неблаговерного, и учится на юридическом факультете университета, а Димка, самостоятельный мой, живет сам по себе, уже отучившись и работая программистом в крупном концерне областного города. Может, и девушку себе уже постоянную завел? Не знаю точно, мне пока не счел нужным доложить. Он у меня молчун – этим Димка больше в меня, чем в папу. И оба они с Юлькой домой теперь приезжают лишь изредка, большей частью только на крупные праздники. Так что осталась я после их отъезда с тем, с чего и начинала семейную жизнь: со своим супругом, который, единственный из всех троих, до недавнего времени упорно отказывался взрослеть. Обхаживала я его и берегла как драгоценность, следила, чтоб на работу ходил в чистых рубашках, старалась со стряпней угодить… Да что я перечисляю! Кто сталкивался с этим, тот знает, а кто не сталкивался – так лучше и не надо. Но для меня все эти каждодневные хлопоты о нем, с полным забвением себя, еще до недавнего времени были смыслом жизни. А потом, в один прекрасный день, весь этот мой хрустальный замок рассыпался на миллиард звенящих осколков…

Но я опять отвлеклась! Стараясь не сильно бередить свои душевные раны, чтоб не кровоточили, проскользнула я в Иркину машину, включила зажигание. Машина завелась сразу: Ирка, даром что баба, в технике знает толк и смотреть за ней умеет куда лучше, чем за спутниками жизни. А вот у неблаговерного моего что-то с зажиганием случилось, завелся где-то так с третьей попытки, даже под капот сходил заглянуть с умным видом. Так и хотелось ему свистнуть через дорогу, что бендекс пора поменять. Но в итоге справился: видно, глаз у него хороший, раз одним только взглядом помог машине завестись. И вот, тронулись мы в путь: вначале он, а за ним, поотстав немного, я. Впрочем, того, что он узнает меня, я могла не опасаться: Ирку он никогда не любил, предпочитал с ней не видеться (как и она с ним) и с машиной ее не знаком, поскольку меняет она их едва ли не так же часто, как и своих мужчин. Я потому и попросила машину именно у Ирки. Она дала мне ее без вопросов, зная, что мой семейный гараж опустел, так сказать, вместе с гнездом. Но – держу пари! – если бы она только прознала, с какой целью я прошу ее темно-зеленую красавицу «Ауди» годовалого возраста, то вместо машины получила бы я длинную и темпераментную отповедь, которая наверняка закончилась бы уверениями в том, что я умом тронулась, если, вместо того чтобы радоваться, сбыв залежалый товар с прилавка, таскаюсь еще за ним с никому не понятной целью. Но, как я уже говорила, Ирке никогда меня не понять, потому что она – птица вольного полета, я же – глупая курица, всю жизнь не желавшая знать ничего, кроме своего курятника. Нет, все-таки хотелось бы мне хотя бы на минуту оказаться в небесной канцелярии, чтобы задать там один-единственный вопрос: кто же все-таки из нас с Иркой прав? Но поскольку аудиенции мне там давать никто не собирался, то потащилась я вслед за пока еще законным (развод мы не успели оформить) супругом по улицам, запруженным в это время дня машинами, везущими домой закончивших очередной рабочий день моих сограждан.