Кое-как добравшись до дома, я поднялась к своей квартире, шарахаясь от каждой тени, и привычным движением сунула ключ в замочную скважину. Дверь открылась, и я с облегчением скользнула внутрь. Наверное, те же самые чувства испытывает улитка, когда забирается в свою раковину: наконец-то я в безопасности, потому что всюду вокруг меня мои родные надежные стены! Но не знаю, как там у улиток, а у меня это чувство быстро прошло – сразу же после того, как я включила в прихожей свет. Потому что, едва только мои родные стены осветились, сразу стало ясно, что в их пределах кто-то успел вдоволь похозяйничать: и в прихожей, и в доступной взгляду комнате все было разбросано, словно здесь пронесся ураган. Я такого с утра точно не устраивала, Юлька с Димкой если и приедут, то не раньше чем через месяц, а Гутярин мой, как известно, такого сделать сейчас не мог, потому что в данный момент занимал совершенно другую жилплощадь, отведенную ему государством.

– Здравствуйте, Людмила Ивановна! – вдруг раздался за моей спиной незнакомый мужской голос. Я при виде учиненного в моей квартире разгрома так и застыла на пороге, с незакрытой входной дверью, поэтому для полноты ощущений мне как раз только и не хватало, чтобы кто-то внезапно возник бы у меня, так сказать, с тыла, да еще и рявкнул над ухом. От этого я мигом ожила и сделала сразу три вещи: вздрогнула, подскочила на месте и взяла ноту где-то в регистре меццо-сопрано – визгом это назвать уже было нельзя. Потом я попыталась развернуться, но тут подломился мой каблук, и вместо разворота я продемонстрировала чудеса вертикальной посадки – ну чисто современный самолет палубной авиации! И не успела я еще приземлиться на точку, так заботливо обтачиваемую мною на тренажерах, как до меня уже дошло, что убивать меня, кажется, не собираются: сзади кто-то смущенно охнул, а затем последовали извинения. Вместе с извинениями неизвестный протянул мне свою рыцарскую руку, вернув меня в более свойственное приматам положение, и тут я наконец смогла рассмотреть, из-за кого выписала свои сложные пируэты под столь смело взятую ноту. Нормальный мужик, симпатичный даже. Густые волосы цвета спелой пшеницы, серые глаза. На вид от сорока пяти до пятидесяти. Среднего роста, сухощавый, одет прилично. А главное, со словами: «Я от следователя Силантьева», – тычет мне свое раскрытое удостоверение.

– Да заклюют вас райские птички! – простонала я в ответ. – И часто вы так подкрадываетесь к людям?

– Да я вообще-то не крался, – сказал он, убирая во внутренний карман пиджака свои корочки. – Просто зашел к вам по пути с работы, хотел кое-что уточнить. Позвонил в дверь – вас нет. Телефон ваш я, как назло, не записал. Поэтому обратился к соседям, чтобы спросить, не знают ли они, во сколько вы обычно возвращаетесь с работы, и есть ли мне смысл вас ждать. Меня пригласили войти, а тут вы мимо меня и проскользнули. Не думал, что так вас напугаю! – Тут он заметил мой весьма далекий от повседневного внешний вид и удивленно взглянул мне в лицо.

– Вообще-то обычно я выгляжу иначе, – поспешила я заверить его.

– У вас что-то сегодня случилось? – спросил он.

– Если бы только что-то, – вздохнула я. – А то все и сразу. Начиная с того, что по дороге домой меня чуть было не похитили, и кончая тем, что кто-то весьма основательно переворошил всю мою квартиру. Вы ведь, надеюсь, не думаете, что такой бардак, как сегодня, – моя нормальная окружающая обстановка?

– На вас это не похоже, – кивнул он, потом повернулся ко все еще открытой входной двери, захлопнул ее за собой и спросил: – Вы позволите?