– Но откуда здесь клады?

– Со времен Османской империи! Да здесь, под Шуменом, знаешь сколько кладов уже нашли? А в деревнях почти в каждом доме – металлоискатель. Люди же не дураки, знают, что ищут.

– А Стефан? Он уже что-нибудь нашел?

– Пока нет. Но все равно ищет. Он даже мне место это не показывает. Вот и сейчас собирается. Ты видела, какой мощный фонарь он привез?

– Коля, но это же смешно! В темноте искать клад… И где?

– Он знает место.

– А тебе показать не хочет, вместе бы и нашли.

– Хватит болтать. Это его клад, его место, его мечта.

– Но нам бы клад тоже не помешал, – сказала она с усмешкой.

Ей вдруг показалось, что она лежит в постели с полным идиотом. Клад! Металлоискатель! Безработный! Нищий! Да кто он такой вообще, черт возьми?! Она даже отодвинулась от мужа, накрылась с головой одеялом и закрыла глаза. Подумалось: может, любовника завести? Богатого. Так надоело есть одну брынзу и фасоль. И выслушивать бредни амбициозного Николая!

Но никакого золота тогда Стефан не нашел, хотя затею свою не оставил, приезжал еще несколько раз и ночами искал свой фантастический клад.

На этот раз он никак не прореагировал на ее слова об адской машине.

– Ты Николая подождешь или поешь?

Он с аппетитом поел фасоли, похвалил маринованный красный перец и залпом выпил целую банку компота из черешни. Пришел Николай, братья обнялись, и Ирина, чтобы не мешать им, ушла к соседке. Несибе приготовила ей турецкий кофе. В крохотную чашку плеснула немного родниковой воды и опустила туда нагревательный самодельный прибор – две чайные ложки с электропроводом. Когда через несколько секунд вода нагрелась, насыпала сахар и молотый кофе, размешала, и через секунду кофе поднялся шапкой, стал похож на густой горячий шоколад. Несибе поставила на маленький столик коробку с шоколадным печеньем, которое в Болгарии называют бисквитами.

– Несибе, у тебя самый вкусный кофе на свете, – Ирина отхлебнула кофе и улыбнулась. – К нам Стефан приехал.

Несибе, средних лет турчанка с красивым открытым лицом, большими темными глазами и носом уточкой, кивнула головой:

– Аз видях.

Она всегда все видела и знала. Ее невозможно было ничем удивить.

– Злато ли търсет?

– Не знаю. Я их оставила одних, Николай, я видела, открыл бутылку ракии[1], пусть поговорят, они давно не виделись.

Несибе спросила, не нашел ли Николай работу.

– Нет, не нашел. Он ее никогда не найдет.

Турчанка вздохнула в ответ.

– Живот без компот, – повторила она свою любимую поговорку, смысла которой Ирина долгое время не могла понять. Но, как объясняла сама Несибе, живот, то есть жизнь, без компота – значит, пресная, неинтересная, без сладкого, бедная.

– Компот есть, а радости – нет, – тихо произнесла Ирина.

– В Союза ще ходиш?

Союзом в Болгарии продолжали называть Россию.

– Нет.

Она сказала это неожиданно жестко, даже немного агрессивно: мол, ни за что, никогда! И сама себя спросила: может, она не права и ей действительно стоит вернуться домой? К Женьке, к родной сестричке, по которой она скучала смертельно и которую не видела с тех пор, как уехала из России. Ну что она будет делать здесь: без работы, без нормального, работящего мужа, без будущего?

Она еще в саду услышала крики. Братья ссорились. И это было удивительно. Даже обычно тихий и доброжелательный Стефан что-то кричал, а Николай и вовсе матерился. Она прибавила шагу, распахнула дверь в кухню и увидела, что братья – пьяные, раскрасневшиеся, вся закуска цела, а на столе – две пустые бутылки из-под айвовой ракии.

– Коля, что у вас тут случилось? Что вы не поделили?