– А где же тогда остальные?

– Да где угодно: в аду, валяются дохлые в горах или вообще не переместились, остались там же. Все что угодно могло быть. Пошли за следующим.

Строители крепости в свое время постарались на славу, пытаясь создать укрытие от холода, так что приходилось немало пройти, прежде чем доберешься до самых глубоких помещений. Спасибо Ильконсу, что не приходилось бродить вслепую или с неказистым факелом, ведь маг подвешивал над головой светящийся шарик, после чего тот послушно сопровождал нас на всем пути.

Здесь, похоже, все, кроме меня, такому фокусу обучены. Даже Кайра, которую я ранее считал «чистой целительницей», зажгла светлячок с легкостью, еще и вампира при этом удерживала невидимой силой.

А почему в то время, когда я плашмя лежал, светильник подзаряжал Местис? На это требуется энергия, которую целительнице следует беречь? Что я вообще знаю о здешней магии? А ничего – стражи не очень-то распространяются о деталях.

Ильконс резко остановился, светящийся шарик описал круг по очередному помещению, вернулся на место.

– Ты чего?

– Да ничего. Теперь мерещится всякое в темных углах.

– Я тебя прекрасно понимаю, самому мерещится.

Ну да, особенно если вспомнить, как из такого вот темного угла на меня прыгнул голодный кровосос.

Кстати, вот еще интересный вопрос:

– Слушай, Ильконс, а что бы они делали потом, после того как выпили бы из нас всю кровь?

– Кровь для них – главный деликатес. Потом бы взялись за мясо.

– А после мяса?

– Кости. Зубы у них любую разгрызут.

– А потом?

– Потом они бы сожрали все, что можно сожрать.

– Тут нечего есть.

– Талашай – тоже еда.

– Он был бы против.

– Он в спячке – легкая добыча.

– Ну хорошо, съедят все, что можно и нельзя. А дальше?

– Здесь есть где спрятаться. Кровососы могут впадать в спячку, как муунты. Многие твари на такое способны. Сто или двести лет будут укрываться где-нибудь в самых темных закоулках. Потом кто-нибудь придет, они почуют теплую кровь, проснутся, и все повторится.

– Интересный у них образ жизни…

– Ага, прям обхохочешься от непрекращающегося веселья. Знать бы еще, что за сволочь их прикормила…

– Ты о тех, кто послал стаю?

– А о ком же еще? Ни за что не поверю, что это церковники постарались. Они, конечно, сволочи те еще, но не настолько, чтобы якшаться с темными силами. А кровососы хоть и мелочь, но тоже к ним относятся. Не станет церковь таким руки марать… наверное.

– Какой-нибудь Дом? У вас и там врагов хватает.

– Ага. Может, и так. Но Дома, вообще-то, тоже с темными делами не связываются. Разве что совсем тайно, где-нибудь у очень серьезных Домов, которые с церковью если не свысока, то хотя бы на равных разговаривают. Такие боятся поменьше.

– Постой! Как ты тогда сказал?! Про муунтов?!

– О чем ты?

– А… неважно. Надо срочно поговорить с Айшем.

– Нам кровососов вытащить сперва надо, потом делай что хочешь.

– Забудь о них, надо срочно к Айшу.

Надо отдать должное: Айш слушал меня очень внимательно, а вот Ильконс не выдержал, под конец чуть не взорвался:

– Леон, да ты совсем спятил!

– Может, и так, но тем не менее я все еще нормальнее тебя. Ведь ты, похоже, мечтаешь остаться здесь навсегда, а это явный признак сумасшествия.

Айш поднял руку, смешно погрозил пальцем – знакомый по Земле жест, который я здесь никогда не видел:

– Не ссорьтесь, мальчики.

– Я и не ссорюсь, Ильконс просто сказал, не подумав. Муунты, я так понимаю, всеядны, они даже нас могут сожрать, если им дать волю.

– Верно, – кивнул Айш. – Это один из самых страшных хищников южных болот, очень нечасто их удается приручить. Талашай – фамильный муунт семьи Сиссарисов. Там редкий случай, когда вот уже три поколения магов появляются в одном роду. Но на Даатлькраасе линия пресеклась. Впрочем, я отвлекся. Муунты могут питаться даже разложившейся плотью, хотя падаль не любят. Не думаю, что Талашай откажется от мяса кровососов.