В общем, щелбанов Принц министру отвесил (в присутствии и под чутким контролем Маркиза, разумеется, а то вдруг что), а вот двести миллиардов тот зажал… Подумав, Принц креативно вычеркнул часть денег из положенных на образование, ловко перенеся их в графу «правительственные нужды». Образование было до слез жалко, но без пары сотен миллионов для «правительственных нужд» у него этот бюджет тупо не примут. Отругают за невнимательность в отношении чиновников, застыдят и отправят домой переделывать.

Довольный собой, глава государства убрал схему бюджета в ящик, вылез из-за стола и пошел в спальню. Он планировал дождаться Маркиза и рассказать об удачно составленном плане распределения средств. После стольких лет Принц все еще надеялся, что его хоть раз похвалят.

В спальне было темно. Не включая света, Принц рухнул на кровать. За окном выл ветер, свободно гуляющий по просторам пустынного Кремля. Вампиру показалось, что скрипнула дверь. Или шевельнулась занавеска? Наверное, летучие мыши буянят от нечего делать…

Здание «КровьПроПрёма» было настолько высоким, что ввинчивалось в тяжелые облака Вамп-Петербурга. Милена отметила удобство: верхних этажей никогда не видно! Никакой тебе слежки, делай там, наверху, все что хочешь, и один Дракула тебе судья, смотрит снизу из ада и улыбается твоим черным деяниям.

Сегодня башня пустовала. Одиноко светилось одно-единственное окно где-то высоко, под облаками. Там Зубкову уже ждали. Вампирша резво направилась внутрь, на штурм порученного ей дела.

– Вы приехали! – К ногам Милены рухнул совершенно дивный красавец вампир, смуглый мулат.

Зубкова оценила денежные ресурсы «КровьПроПрёма»: содержать на побегушках бразильского лубишомена – это не всякая компания может себе позволить. Такие вампиры редко уезжают с исторической родины, где их предки никого не убивали, зато активно увеличивали прирост населения, заражая женщин нимфоманией при укусе.

– Я уж думал, не дождусь! Представляете, весь день молился Семейству Мучеников Калленов, чтоб вас побыстрее сюда, к нам… – затараторил лубишомен с креольским акцентом. – Встал такой перед плакатом «Затмения» на колени и говорю: «О родной мой, Эдвард Каллен Кровоточащий…»

– Так, понятно! – отшатнулась Зубкова. – Версию убийства чокнутыми фанатами Стефани Майер можно отметать, тут все свои…

– Бедный, бедный наш Бельфегор Митрофанович! – залился кровавыми слезами вампир.

– Бедная, бедная я… – буркнула Милена, перешагнула через бьющееся в истерике тело лубишомена и прошла прямо в кабинет к Кусанову.

Убиенный Бельфегор Митрофанович лежал там же, где его и нашли. Служба вампирской безопасности Петербурга сработала хорошо, место происшествия оградила, трогать ничего не позволила. Кусанова, правда, было жаль, не слишком удачная у покойника оказалась поза. Штаны спущены, глаза широко раскрыты, застывший взгляд недоуменный и даже чуть-чуть возмущенный. Мужик-следователь бы этого не заметил, а вот Зубкова досконально изучила мужскую мимику. У Кусанова на морде определенно был написан какой-то вопрос «какого хрена летучей мыши?!».

– Я уже третий день тут с ним сижу. – Перестав истерить, бразилец перешел на шепот заговорщика. – Ворон отгоняю, беседую… У нас же знаете как, один день прогуляешь, потом вернешься, а без тебя уже половину Аляски продали.

Милена не обращала внимания на его болтовню: упырь явно свихнулся, проведя много времени в обществе трупа любимого начальника. Куда больше вампиршу интересовала обстановка в кабинете. Там было что-то не так.