Дождь стал стихать. Юлиан поначалу мотнул головой и уж было направился к выходу, как вдруг заметил напротив таверны проходящего охранника Иллы. Тогда он шмыгнул за стол к мужику, чтобы укрыться за колонной. Меньше всего он сейчас хотел встречаться с теми, кто был приставлен к нему для контроля.

– А ты ж с севера, Момо? – спросил мужик.

– С Ноэля, – не спуская глаз с двери таверны, ответил Юлиан.

– А-а-а, понятно. У вас там правда такие девки красивые водятся? Ну, как этот брынькальщик пел…

– Водятся.

– Везет… Я б с такой бы пообнимался. Эх… Ладно, рад был снова увидеться. Бывай!

– Снова? – спросил Юлиан. – Послушай, я тебя не припомню. Ты меня с кем-то перепутал.

– Да как же… Несколько ж дней назад ели с тобой. Ты взял кашу, пшенку, а я – овсянку.

– Я не могу есть кашу, – Юлиан широко улыбнулся, обнажив клыки. – Ты точно перепутал.

– Да нет, я слепой что ль? Вот как сейчас тебя тогда видел.

– Пил?

– Ну, было дело, да, вечер был, пивка накатил слегка до этого. Тут оно забористое, хорошее – из-под руки пивовара Брегена, – мужик отодвинул миску и грохнул на стол пару монет. – Ладно, может, действительно что спутал. Бывай…

С этими словами он поднялся и исчез из таверны, спеша на работу. Да и проливень как раз прекратился.

Юлиан еще некоторое время сидел за столом, выжидая время, и слушал новости касаемо войны. В начале весны Нор’Мастри и Нор’Эгус схлестнулись на Узком тракте в Куртуловской провинции. Там наги короля заняли удобную позицию на холме, и войскам мастрийцев пришлось отступить под шквалом длинных стрел, выпущенных из огромных луков. Узкий тракт во второй раз, как и годом ранее, остался за змеиным королем.

Еще шептал народ про розыск королевством Нор’Мастри магов-беглецов, которые отказались от своего долга и дали деру кто куда. Юлиан с улыбкой вспомнил труса Йонетия, бродячего мага, который повстречался им с Вицеллием и Фийей по пути в Элегиар.

Люди очень ждали летний праздник Прафиала, а вместе с ним смаковали приближение дня Зейлоары, когда на площадях будут танцы и пения юных суккубов и инкубов, а у озер-купален храма богини соберутся нагие девушки.

Юлиан поднялся со скамьи, которую тут же занял шустрый человек, одетый как писарь, и пошел к менестрелю. Кто же этот Момо?

– Эй, почтенный, – обратился он к жующему в углу сырную лепешку музыканту.

– А? Что опять? Хочешь сказать, что теперь я твой стул занял?

Смуглый менестрель недовольно посмотрел на посетителя и на всякий случай пододвинул лютню поближе к себе.

– Нет. Я хочу спросить, где ты меня видел в последний раз?

Менестрель прополоскал горло дешевым винцом и задумался.

– А-а-а…Ну на прошлой неделе, да. Я же говорил. Ты не помнишь?

– Выпил, – соврал Юлиан. – Так что я делал?

– Ну, с барышней сидел, еще пару бронзовичков подкинул мне за выступление. Дамочка с борделя за углом. Ей пива подливал весь вечер, – менестрель пожал плечами. – Ну, постоянно ж разгульных дам водишь сюда или они тебя.

– А часто появляюсь я тут?

– Да вот, бывает. Ну, рядом же живешь.

– Где же я живу? – удивился Юлиан.

– Ты не помнишь, где живешь? – вскинул тонкие и словно выщипанные брови музыкант.

– Иногда я память теряю, говорю же, выпил в тот день и ничего не помню. Так где?

– Ну… Я бы вспомнил, честно, да тоже иногда теряю память. В детстве мамка роняла да братец по ушам хлопал. Пару бронзовичков бы…

Юлиан достал из тугого кошеля три бронзовых сетта и швырнул перед музыкантом. Тот довольно кивнул, хотя и не без обиды за то, что его отогнали от полюбившейся ему деревянной опоры.

– Соседний квартал, восточнее портновского цеха, красно-белое здание в три этажа. Я видел тебя выходящим оттуда иногда. Такое… косое, рядом с четырехэтажным доходным домом.