Бесконечно болтая, женщина подошла к столу, плюхнула на него поднос и повернулась к Алисе. Она продолжала улыбаться, но улыбка эта Алису почему-то настораживала. Должно быть, просто пугала сама атмосфера.

– Спасибо, – выдавила Алиса, глядя то на поднос, то на женщину.

– Меня Тамарой Ильиничной звать, – представилась женщина. – Я у Леона кухней заведую.

– Алиса.

– Вот и чудненько. Ну ладно, побегу, мне надо еще заготовки к завтраку доделать, а вы кушайте, пока пирог не остыл. Я подогрела.

Послав Алисе еще одну улыбку, Тамара Ильинична поторопилась к двери, но на пороге вдруг обернулась и спросила:

– Софи вас сюда привела?

Алиса кивнула. Тамара Ильинична собиралась еще что-то сказать, но передумала. Пожелала спокойной ночи и скрылась за дверью. Алиса медленно подошла к столу, убрала салфетку. Под ней на столе обнаружился маковый рулет, политый сахарной помадкой. Алиса первым делом макнула палец в помадку, облизала. Делала так в далеком детстве, когда еще жила дома. Баба Аня, которую Алиса звала бабАня, пекла на Пасху куличи и поливала их такой помадкой. БабАня была женщиной склочной, даже вредной, но Алису любила. И пусть той иногда прилетало по рукам за такие проделки, воспоминания о помадке все равно остались теплыми.

Алиса не заметила, как съела весь пирог, так и стоя у стола. И лишь затем вытерла пальцы, налила в чашку чая и села в кресло. Что ж, в таком добром расположении духа можно и договор изучить поподробнее.

В общем-то, ничего сверхъестественного в нем не было. Стандартные фразы вроде того, что она должна приходить вовремя, соблюдать секретность, не обсуждать Волкова и его дела с кем бы то ни было. Сами обязанности были прописаны весьма обтекаемо: сопровождать Волкова в поездках, выполнять его указания. Примерно как он и говорил. Что это будут за указания, не оговаривалось. Отдельно было прописано, что работа сопровождается риском, поэтому в случае получения травмы полагается компенсация, а при летальном исходе она будет выплачена указанному лицу. Суммы этих компенсаций Алису обрадовали и напугали одновременно. Что ж там за риск такой, что Волков готов заплатить такие деньги? Неужто спиритические сеансы настолько опасны?

Выпив чаю и закончив читать договор, Алиса забралась в кровать, погасила лампу. Заклеенное окно не пропускало лунный свет, и в комнате было так темно, что Алиса не видела даже собственных рук. Она уже плохо помнила, когда в последний раз оказывалась в такой темноте. Пожалуй, когда они еще в интернате пошли в поход. Было лето, но ночь выдалась совершенно безлунная. И когда погас костер, семеро подростков в возрасте четырнадцати-шестнадцати лет и двое воспитателей оказались в кромешной темноте. Тогда было немножко страшно и очень весело, сейчас же просто неуютно.

Алиса положила сложенные ладони под щеку, уставилась в темноту. Сколько бы ни привыкали к ней глаза, а так и не смогли различить никаких очертаний. Выпитый горячий чай и напряженный день наконец сморили ее, и Алиса уснула.

Разбудил ее детский смех. Алиса распахнула глаза, но мир вокруг по-прежнему был погружен в кромешную темноту. Алиса осторожно приподнялась на локте, прислушалась. Сначала было тихо, а затем ребенок засмеялся снова. Разобрать, мальчик это или девочка, Алиса не могла, но точно знала, что ребенок находится в ее комнате. Где-то в углу, в районе шкафа. Малыш продолжал заливаться смехом, а у Алисы мурашки бежали по спине от этого звука. И как назло, она оставила телефон в сумке. Вспомнив, что на прикроватной тумбочке стоит лампа, Алиса слепо пошарила рукой и наткнулась на ее абажур. Сначала чуть не свернула лампу с тумбочки, но вовремя успела ухватить. Скользнула рукой вниз, нащупала провод и выключатель. Щелкнула.