– Матушка! – строго выдала тётка Клавдия, посмотрев на крошечную старуху, любящую заложить за воротник. – Восьмой час утра!

– Да, чего-то поздновато я вспомнила о выпивке, – расплылась в ироничной улыбке бабка Авдотья, уже успевшая к своим почтенным годам похоронить и мужа, и источник. Последний угас лет десять назад.

– Забудь! Забудь об алкоголе! Помнишь, что тебе врач говаривал? Больше ни-ни! И даже не думай прятать от меня бутылку. Всё равно найду и выкину, – предупредила тётка, хмуря брови.

– Тиранша, – мрачно проронила старуха, опустив ложку в тарелку с овсянкой. – Ты даже хуже, чем Николай, коего пытались сбросить большевики. Благо, у них ничего не вышло, а то бы сейчас все за границей жили или в петле болтались.

– Бабушка, вы такие страсти за столом лучше не упоминайте, а то Иван снова обдуется. Ха-ха, – со смехом протараторила Фроська, тряся упитанными щёчками. Она, как и её брат, могла похвастаться лишними килограммами, мышиного цвета волосами и круглым лицом, похожим на румяный блин.

– Ничего я не обдулся! – огрызнулся красный, как рак, Иван. – Мам, ну скажи ей! Чего она меня всё утро дразнит!

– Ефросинья, прекрати! Со всяким может случиться! Ты в детстве тоже могла обдуть кровать.

– Вот-вот, – поддакнул обрадовавшийся Ивашка, глядя на сестру. – Да ещё небось больше моего простыней перепортила.

– Я перепортила?! Да это ты перепортил! – возмущённо проорала Фроська, сверкая поросячьими глазками.

– Нет ты!

– Нет ты!

– Прекрасное начало дня, – иронично шепнул я Марии, с картинным умилением глядя на раскрасневшиеся физиономии двоюродных брата с сестрой.

Маша ничего мне не ответила. А вот старушка насмешливо выдала, саркастически смотря на внуков:

– Какая высокоинтеллектуальная ссора. Отрада для моих ушей. Прям песня…

– Матушка, помолчите! А вы, детки, успокойтесь! Вы же у меня такие славные, милые… – засюсюкала тётка. Но те и не думали успокаиваться. Продолжали верещать. И тогда тётушка решила подключить тяжёлую артиллерию. Требовательно посмотрела на мужа и проговорила: – Дорогой, не молчи. Скажи что-нибудь.

Восседающий во главе стола дядюшка со вздохом оторвался от газеты и хмуро воззрел на детей. Чопорный, с мимикой покойника и синяками под глазами. Его голова уже давно обзавелась шикарной плешкой, обрамленной короткими светлыми волосами. Но приятные черты лица ещё пробивались сквозь мелкие морщинки и обрюзгшие щёки.

Внешне дядя напоминал моего отца, что и неудивительно. Но мой батя горел жизнью, а этот едва тлел. Казалось, что жили лишь его суровые, голубые глаза, подмечающие всё вокруг. Такие зенки не проворонят кем-то оброненный кошель.

– Тихо, – повелительно выдал дядюшка, являющийся магом воды средней руки.

Фроська и Иван нехотя замолчали, испепеляя друг друга яростными взглядами.

Дядя же глянул на меня и продолжил:

– Наверное, сейчас самое время сообщить, что минувшей ночью произошло знаменательное событие. У Михаила, слава богу, открылся источник, а то мы уж думали, что он – презренная пустышка. Как известно, такие досадные происшествия случаются в семьях аристократов, но нас сея прискорбная доля миновала. Так ведь, Михаил?

– Так, всё так! – поспешно закивал Иван, не дав мне ответить. – Я уже вам говорил, он чуть ли не весь огнём вспыхнул! Вот те крест, папенька! А всё благодаря мне! Именно мои мудрые наставления помогли этому бездарю пробудить источник!

– О, братец, ты мне очень помог, – иронично усмехнулся я, смекнув, что после такого потрясения Ивашка даже забыл рассказать родителям о том, что мой кулак проверил на прочность его тушку. – Но, боюсь, ты сильно преувеличил мощь моего источника. Как говорится, у страха глаза велики. А у тебя они были на половину лица, когда ты на четвереньках с воплями выбежал из моей комнаты. Я до сих пор слышу твои крики, похожие на звук бензопилы.