Вышедший для встречи русского гостя заведующий этой богадельней немного говорил по-русски, видно – побывал в СССР. Мне выписано десять дней отдыха и покоя, ароматический чай на травах, массаж, что-то ещё, чему китаец не знал соответствующего русского слова, и я даже напрягся при мысли: выдержит ли демоническое здоровье народную медицину.

Как только заведующий удалился, Петро извлёк пузырь советской водки и закуску, отдающую родной столовкой авиаполка, а также стаканы. Лётчик – он и в Китае лётчик, знает, что в полёт надо всё брать с собой, в воздухе не попросишь добавки. Пока наш добровольный гарсон наливал да делил, Вишневский расспросил о здоровье.

По большому счёту, я меж двух огней. Слишком быстро поправляюсь – подозрительно. Если долго – загонят на ВВК, военно-врачебную комиссию. По опыту крушения под Лондоном помню – лучше быть здоровым, чем больным, я тогда тупо сбежал из госпиталя и вернулся на авиабазу. Правда, для фигового листка правдоподобности шрамы на морде пришлось хранить до самой смерти, точнее – до гибели иванова тела в «Метеоре», когда мы протаранили «Мессершмит».

Чтобы командир эскадрильи не мучился сомнениями, сплясал ему ирландскую джигу. Надо бы что-то русское, но не знаю ничего подходящего, а Володька ещё не настолько доверенный, чтоб дать порулить ему ногами.

– Силён! А ведь когда тебя из МиГа достали, совсем нежилец был. Кровищи на полу – впору рыб запускать и аквариум делать.

– Как прикажете, товарищ майор. Аквариум – будет аквариум. Что там со сбитым? Я долго гашетку жал. ФКП должен был мировое кино заснять.

Вместо ответа командир открыл планшет и кинул мне фотку, кадр из фотокинопулемёта, таких я видел тысячи – и в прежнем теле, и в мошкинском. На снимке красовались наши самолёты, вдалеке – склад ЗИПа с печной трубой. А где следы снарядов, хвост американской «восьмидесятки», разлетающийся в лохмотья?

– Такое дело, Володя, – Петро сунул мне стакан. – Целое служебное расследование провели. Оказывается, за день до вылета ковыряли техники твой самолёт. Один, бисова душа, заснул в пилотском кресле и навалился пузякой на ручку. Как-то гашетку нажал. Пушки не заряжены были, да и оружие не включено. А ФКП заработал и плёночку всю отстрелял. Технари не заметили и не заменили её. Вот ты и привёз вместо «Шутинга» пейзаж нашей округи. Но ты же его сбил? Сбил! Так выпьем за твою первую победу!

Первую? Первые были в Испании. Потом в Польше. Потом в Великобритании. Потом в СССР. Над Северной Африкой. Над Японией. Ребята, я – абсолютный чемпион мира по числу незачтённых воздушных побед. Их порядка сорока, а я снова пью за первую. И опять – незачётную, её записали ведущему. Осталось только дурацкое фото с печной трубой на память.

Думал я достаточно громко, Володька услышал и взмолился: «Расскажешь про все?»

Про все – нет, многие не помню. Или не в деталях. Пока наслаждайся. Пью я один, расслабуху чувствуем оба.

Бутылка опустела за четверть часа, мои кореша-сослуживцы явно не думали, что буду налегать наравне с ними, больные обычно половинят. Руку жали, обещали прислать машину через десять дней. Посмеивались, когда я попросил: не сбивайте всех янкесов, мне оставьте. Петро даже заметил, что его друг Володька совсем другим стал, весёлым и говорливым.

Он прав. Получив снова тело во владение и пережив в нём приключение с сестричкой, я распоясался, надо умерить пыл.

Знакомство с персоналом санатория подтвердило опасение, что легкомысленных амурных дел здесь не предвидится. Думаю, тот эпизод в госпитале – случайность. Уклад патриархальный, взгляды, скорее всего, консервативные. Шаловливых доступных медичек здесь вряд ли много. Да и началась странная пропаганда за снижение рождаемости, а где секс, там и дети. Не всегда, но часто.