Когда каменное образование было извлечено, парень упаковал его в лоскут ткани, немного подождал, пока смешанная с порошком кровь окончательно застынет и аккуратно заклеил новым пластырем. Затем он сложил нож, обезболивающее устройство и упаковку с порошком в коробку и снова поместил её под кресло.

Всё это заняло немного времени и, пользуясь тем, что Лера, наконец, не досаждает ему, Макс решил немного вздремнуть. Ночью поспать почти не удалось, а устал он порядочно. Был шанс, что Лера проявит понимание и не станет его будить.

Максу повезло: девушка не тревожила его довольно долго, так что он успел вполне нормально отдохнуть за это время. Зато стоило открыть глаза, чтобы убедиться, что девушка не покинула чердак, как Лера тут же заметила это, и парень устало вздохнул: она снова смотрела на него, пока он спал. Девушка сразу же поднялась с ящика и подошла к нему. Разговор она тоже начала сразу, видимо, долго о чём-то думала и только и ждала, когда он проснётся, чтобы поговорить.

- Макс... - она села на пошатывающийся подлокотник кресла и заглянула ему в глаза, спросив: - Почему ты мне не веришь?

Макс отлично понял, о чём она, и нахмурился. Ему было комфортно с ней, пока она не напоминала о том, что она Элла или пока он сам не вспоминал, что она Лера. И если со вторым он мог кое-как справиться, так как тренировался в этом много лет, но с первым каждый раз возникали трудности: парень начинал сомневаться в правильности своих действий. С ним была больная на голову девушка, по доверчивости и глупости своей не желающая покидать его, а он слабохарактерно не мог прогнать её так, чтобы она уж точно покинула его. А теперь он уже знал, что она не уйдёт, что она поняла, что её общество необходимо ему едва ли не больше, чем ей.

31. 30

Я послушно удалилась к углу чердака, прихватив с собой ящик, поскольку чердак этот, вопреки моим представлениям о чердаках, завален хламом не был и потому, кроме как на кресле, занятом Максом, и перевёрнутом мной ящике сидеть было совершенно не на чем. Смущать его действительно не хотелось и я сперва даже умудрялась сдерживать своё любопытство и не глядеть в сторону парня. Чтобы отвлечься, я нашарила ключик, служивший Лере кулоном и принялась его разглядывать. Была во мне непонятная уверенность: это что-то важное, значимое и тайное, такое, о чём знала только сама обладательница этого тощего тела и о чем теперь мне было не у кого выведать. Я решила, что нужно будет отдать его потом Максу, раз это странное украшение стоит денег, а деньги ему нужны, в то время, как кулон уже никому не нужен. Я мельком глянула на Макса, и, только когда глянула, вспомнила, что меня просили не мешать и не смотреть. Но я уже увидела и уже заинтересовалась его действиями: он сидел, приложив к ране какой-то прямоугольник. Я стала поглядывать на него временами, желая уследить за каждым действием. Было трудно понять, когда именно он начал резать по живому: Милахин не издал ни звука. и я невольно зауважала его, полагая, что в любом случае то, что он делает, должно быть очень больно. Возможно, он просто тщательно скрывал эту боль, скрипя зубами, чего я услышать никак не могла из-за шумов на улице - был разгар дня. Мне даже стало совестно: я подглядывала за ним, а он так старался сделать всё тихо и незаметно. Следующие часа пол я вовсе не смотрела на него, а когда всё-таки повернула к нему голову, с удивлением обнаружила, что он уснул. Сердце сжалось от нахлынувшей жалости: бедняга, наверно, это после того, как он вырезал этот проклятый камень, сон так легко сморил его. Мешать ему отдыхать я не стала, внимательно глядя на него и размышляя о том, что никогда он не поверит в мою историю и никогда не смогу я разделить с ним мои переживания по  поводу близкой и неминуемой разлуки навсегда.