— Так долго? — скептически переспрашивает Шапошников, дав себе время подумать.

Нет, это уже просто оскорбительно. Он полагает, что я в перерыве пью молочные коктейли в Макдональдсе или делаю ставки на ипподроме? Мне сорок три года, в послужном списке работа в крупнейших столичных предприятиях. У меня два высших образования, в конце концов. Почему я должна выслушивать эти беспочвенные обвинения?

— Олег Евгеньевич, я не совсем понимаю, к чему эти вопросы, — стараясь не выдавать своего возмущения, отвечаю я. — У вас есть сомнения в серьезности моего отношения к работе?

— Я этого не говорил, — буркает он.

— Тогда к чему вы все это спрашиваете? Я работаю у вас много лет, и за это время можно было понять, что я за человек и как отношусь к занимаемой должности. Мои поездки на производство — часть рабочего процесса. Если вам нужны доказательства — вы всегда можете позвонить на завод и уточнить часы моего посещения.

— Спрашиваю, потому что по офису гуляет интересная информация о вашей бурной личной жизни, Любовь Владимировна. — Кажется, впервые за нашу беседу Шапошников набирается смелости посмотреть мне в глаза. — Однажды я вам уже говорил: шашням в рабочем пространстве не место.

Если бы поблизости оказался Жданов, то наверняка отпустил бы ироничный комментарий по поводу стреляющих пуговиц. Потому что сейчас я действительно глубоко вдыхаю. То есть, причиной того, что я торчу здесь, все-таки сплетни. Неужели руководителю его уровня совсем нечем заняться, кроме как копошиться в чужом белье? Влюбился он в меня, что ли? Чего ему моя личная жизнь покоя-то не дает?

— О каких, как вы выразились, шашнях идет речь? — уточняю я.

— А то вы не в курсе, Любовь Владимировна, — Шапошников обвинительно сдвигает брови, напрягая мясистый лоб. — Вчера вас видели на концерте в обнимку с нашим крупнейшим клиентом. Как вы это объясните?

Уже и на концерте, да и не под ручку, а в обнимку. Погуляй эта сплетня еще пару часов, наверняка бы обвинил меня в прелюбодеянии на общественной парковке.

— Если вы говорите о моей встрече с Игорем Вячеславовичем, который, напомню, пока не является нашим клиентом, то мы действительно виделись, но не на концерте, а на автомобильной выставке, где разумеется не обнимались.

Глаза генерального вспыхивают торжествующим огнем: будто ему удалось поймать меня за чем-то очень непристойным.

— То есть было! И как вы это объясните?

Мне вдруг становится смешно. Ну кем он себя вообразил, ей-богу? Меня бывший муж так не тюкал, как этот.

— А почему я должна что-то объяснять? — ласково интересуюсь я. — Я женщина свободная и совершеннолетняя, Игорю Вячеславовичу, если меня зрение не подводит, восемнадцать тоже давно стукнуло. Почему я должна отчитываться перед кем бы то ни было, с кем я вижусь в свое свободное незамужнее время?

Шапошников то белеет, то багровеет, а ворот его рубашки угрожающе трещит. Он, конечно, рассчитывал пристыдить меня как с Коростылевым своим. Я тогда решила, что проще отмолчаться и поскорее историю его притязаний замять, но тут промолчать не могу. Обложили меня со всех сторон: с одной стороны неугомонный Жданов со своими причудами, с другой — генеральный хряк с обвинениями. Нет уж, хватит с меня.

— А цветы как объясните? — визгливо гавкает Шапошников, подавшись всей своей тушей вперед. — Весь офис об этом говорит! Это ведь от него?

— С каких пор получить букет стало преступлением?

— Вы на рабочем месте, Любовь Владимировна, и тем самым подрываете трудовую дисциплину и вносите разброд в ряды сотрудников…