Стражник все еще держал саблю над моей головой, не решаясь ни ударить, ни опустить. Но тут на помощь пришла сама Ясмин. Она выбежала вперед и пронзительно закричала что-то по-персидски. Я не понял слов, но уловил общий смысл: она кричала, что сдается. Ферраш прорычал что-то чудовищным голосом и опустил саблю.

– Сударыня, – я незаметно коснулся Ясмин рукой, – я могу вас защитить.

Это была хорошая мина при плохой игре. Не мог я защитить ее посреди Персии, мог лишь несколько отсрочить арест.

– Не нужно, – так же тихо отвечала она. – Я не преступница, я просто сбежала из дома. Меня вернут к родителям – только и всего. Но я счастлива, что познакомилась с вами. Я увидела, что такое настоящий рыцарь.

Она проскользнула мимо стражника и подошла к унтеру. Они перекинулись несколькими фразами, ферраш подал ей руку и помог влезть на коня позади себя. Оба полицейских вместе с Ясмин рысью поскакали назад, к Решту. На скаку она повернулась и напоследок махнула мне рукой.

Рыцарь… Мне стало горько. Какой я рыцарь, если не сумел уберечь доверившуюся мне девушку?

– Господин, – услышал я словно сквозь сон, – господин, нам пора…

Это подошел ко мне караван-баши. Драмы драмами, а дело прежде всего. Если будем останавливаться из-за каждой девчонки, до Тегерана так и не доберемся, говорил его красноречивый взгляд.

Я молча полез обратно в тахтараван и неожиданно увидел сидящего там Ганцзалина.

– Это мое место, – хмуро заметил я. – Будь любезен, подвинься…

– Почему подвинься, – оскорбился тот, – я жизнью рисковал. Я руку вывихнул из-за этого мула, и мне нельзя проехаться немного в уюте и покое?

Я махнул рукой: черт с тобой, езжай где хочешь. Но тут же вспомнил кое-что.

– Скажи, а ты не удивился, когда увидел вместо мальчишки девушку?

– Чего удивляться, она с самого начала там сидела, – отвечал Ганцзалин.

Тут уже удивился я. Он что – сразу распознал в Ясмин девушку? Ганцзалин только плечами пожал. – А как можно не распознать – она ведь ведет себя, как девушка, говорит, как девушка, а, главное, пахнет, как девушка. Неужели господин этого сразу не заметил?

– Заметил, – отвечал я, – конечно, заметил. И именно поэтому решил ей помочь. Ты ведь знаешь, что такое кодекс рыцаря, обязанного опекать прекрасных дам?

Ганцзалин в ответ лишь хмуро пробурчал, что этим дамам только дай волю – тут же сядут на шею – не сгонишь потом.

Переночевав на постоялом дворе, мы продолжили путь. С утра к нашему каравану присоединилось семейство персидского полковника-сергенка в составе самого полковника, его жены и его малолетней дочери. Я с большим удовольствием уступил им свой тахтараван, чем, кажется, вызвал недовольство караван-баши. Тот очень хотел усадить меня обратно, но я устал и не желал больше быть узником гигантского сундука с прорезями для воздуха. Правда, в тахтараване моем ехали только жена и дочь полковника, сам полковник предпочел гарцевать на муле.

Теперь мы двигались по горам. Дорога была живописной, но опасной. Дело усугублялось тем, что местные мулы почему-то упорно ходят по самому краю тропы. Время от времени они срываются вниз и находят себе тут упокоение. Это можно было понять по белым костям, которые щедро усеивали склоны.

Во второй половине дня прямо перед нами разверзлась пропасть. Впрочем, пропасть оказалась небольшой, шириной футов в тридцать, так что слово «разверзлась» тут не совсем подходит. Тем не менее пропасть была достаточно глубокая, чтобы отпало всякое желание в нее падать. Прямо над ней повис хлипкий мостик без перил. Внизу шумела ледяная горная речка, из которой торчали острые камни. Было ясно, что падение вниз означает верную смерть.