Прокурор: Как разведчики оценивали те материалы, которые вы им передавали?

Пеньковский: По-разному. Некоторые сведения носили общий характер, а они больше интересовались конкретными материалами и не от руки написанными. К тем материалам, которые я написал на 16 листах, они отнеслись критически, как к неподтвержденным источникам, в их числе была записка по ракетам на 3 листах. Они не сказали, что не верят этим данным, но надеялись и ждали от меня более конкретных данных, заснятых на пленку.

Председательствующий: А разведчики вам не говорили, почему не верят? Может быть, вы их очень обильно снабжали материалами и это вызывало сомнения?

Пеньковский: Вы, очевидно, не так меня поняли. Первый раз в Лондоне я передал информацию, написанную на 15–16 листах, для того, чтобы заинтересовать разведчиков и обратить их внимание на тот факт, что я располагаю определенными возможностями для получения интересующих разведку сведений. Эти материалы были общего характера и были оценены удовлетворительно не потому, что их было много, а потому, что они были неконкретны. Позже, когда я стал обильно снабжать разведку материалами, имевшимися у меня по линии ГК по КНИР, разведчики говорили, что я провожу большую работу, и высоко оценивали ее как с точки зрения объема, так и с точки зрения важности полученных материалов. По этой их оценке можно сказать, что я работал не зря!

(Гул возмущения в зале.)

Председательствующий: Отвечайте на вопрос прокурора.

Прокурор: Проходили ли вы во время встреч с разведчиками инструктаж по шпионской деятельности?

Пеньковский: Да, они меня наставляли, учили формам и методам работы.

Прокурор: В частности чему вас учили?

Пеньковский: Обучали вопросам использования оперативной техники. Контролировали, как я понимаю устройство техники, радиопередатчика, приставок к нему и к приемнику, как я пользуюсь инструкцией. Для меня в конспиративной квартире был проведен контрольный урок: я принимал сигналы какой-то радиостанции, а разведчики контролировали, правильно ли я записывал улавливаемые на слух черточки и точки. Должен сказать, что было решено дать мне приставку к этому маленькому приемнику «Сония», которая трансформировала сигналы Морзе в цифры, и мне оставалось бы только записывать их, затем дешифровывать с помощью блокнота и прочитать текст телеграммы. Разведчики были озабочены тем, что у меня туго идет дело с работой на радио, и поэтому старались обучить и натаскать меня в этом деле как можно лучше. Кроме того, некоторые пленки, переданные им мною, оказались некачественными. Ведь я передавал их только экспонированными, а разведчики уже без моего участия проявляли их. Ошибки сводились к тому, что я фотографировал отчеты, исполненные на глянцевой бумаге, и не контролировал при фотографировании, как свет падает от окна и дает ли световой блик. Из-за этого часть снимков не получилась. Меня проинструктировали, как надо загораживаться от источника света и под каким углом держать фотоаппарат к материалам.

Прокурор: Вы добросовестно стремились усвоить уроки, преподаваемые вам иностранными разведчиками?

Пеньковский: Да, это меня интересовало, и я старался все изучить детально.

Прокурор: Предлагали ли вам разведчики способы безличной связи?

Пеньковский: Подробно об этом я инструктировался в Париже. На встречах в Лондоне разведчики говорили мне, что это наиболее безопасный вид связи, объясняли преимущества этого способа связи и примерные места, где бы желательно эти тайники иметь. О тайнике № 1 в этот раз разговора не было.