Из-за этого он пришел к Питеру Грэму слишком рано. Только Николас, удобно устроившийся в углу и не выказывавший намерения двигаться в течение вечера, уже был там. Питер выставил выдающийся ряд бутылок и стаканов, и теперь, возвышаясь среди них с хозяйским видом, зачем-то уговаривал Николаса выпить как можно больше, пока все не пришли. Найджела поразило, как Николасу удалось оставаться настолько трезвым в течение всего вечера. Если подумать, он на своем веку не видел, чтобы кто-нибудь пил так много и при этом почти не пьянел.

Минут десять спустя вошли Рэйчел и Роберт, которых Питер Грэм приветствовал восторженно и шумно. Чуть позже прибыли два армейских офицера, знакомые Питера, а еще через некоторое время по двое и по трое стали появляться члены театральной компании.

– Ты просил нас пригласить побольше народу, – сказал Роберт, оправдываясь, – так что, наверное, придет почти вся труппа. Кроме Клайва, который уехал в город увидеться с женой, – добавил он мрачно. Брачные дела Клайва начинали действовать ему на нервы.

Джин, Изольда и Дональд Феллоуз пришли вместе в сопровождении разношерстной братии околотеатральных бездельников. На первый взгляд они были настроены дружелюбно по отношению друг к другу, но на протяжении вечера Найджел не заметил никаких значимых изменений в ситуации, скорее, все выглядело даже хуже. Тут был и Ричард, высокий молодой человек под тридцать со светлыми волосами, была и Джейн, помощник режиссера. Найджел с веселым удивлением наблюдал за довольно неуклюжими маневрами Питера, которого теперь тянуло не к Рэйчел, а к Джейн, хотя Рэйчел явно испытывала облегчение, а не разочарование. Стадия вежливых бесед вскоре прошла, и воцарилось ужасное веселье; на фоне общей болтовни слышались отдельные фрагменты речи.

– Джейн, милая, да ты, как я посмотрю, и впрямь потаскушка…

– Чехов, могу вас заверить, начал дезинтеграцию драмы с дезинтеграции героя…

– И я сказал, что, на мой взгляд, всего «Отелло» надо играть в одном месте на природе…

– …хотел сделать Уичерли[41] в современных костюмах, но тут вмешался лорд Чемберлен…

– Диана? Где Диана?

– Видишь того ужасного мальчишку? Дорогая – только это должно остаться между нами, но он…

– Меня тошнит.

– …никакой возможности воскресить драму теперь, когда герой уже дезинтегрирован…

– Выпей еще, старик.

– Спасибо, я уже выпил, старина.

– Тогда выпей еще.

– Спасибо.

– …некоторые из них немного претенциозны, а?

– Меня сейчас действительно вырвет.

– Ну, так выйди.

– Чехов… дезинтеграция…

– …отвратительно приземленная пьеса о ферме с целым выводком кур на сцене… моя дорогая, они были неуправляемы… когда ни войдешь в гримерную, они уже там, усаживаются на насест в девятом номере…

– …приехали в Манчестер под проливным дождем, а театр, оказывается, разбомбили прошлой ночью. Пришлось сразу ехать в Брэдфорд и открываться через час после прибытия поезда…

– …а мой агент и говорит Гилгуду: «Отличный надежный человек. Может все, только не играть…»

– Типичный комиссованный, да, старина?

– Ну, знаешь, тут понадобятся всякие, понимаешь…

– …затем Шоу реинтегрировал героя…

– Если бы мне не было так плохо…

Николас неподвижно сидел в углу и говорил с Ричардом о метафизике Беркли[42]. Когда кто-нибудь из молодых девушек проходил мимо, он торжественно привлекал их к себе, так же торжественно целовал в губы, затем отпускал легким движением руки и продолжал разговор. Дональд Феллоуз слонялся в одиночестве.

Изольда приставала к Роберту:

– Дорогой, ты должен быть со мной сегодня добреньким, ты должен! Пожалуйста, не порть мне вечеринку, Роберт, милый! Милый! – Она была уже очень пьяна.