ей было нужно столько света? Потому что она смотрела на то, что пишет, а не на то, куда движется ее машина. Если бы ее глаза смотрели на дорогу, ей не потребовалось бы никакого света в самой машине. Фактически свет внутри машины уменьшил бы возможность следить за дорогой. Ей нужен был свет для того, чтобы видеть страницу блокнота, куда делалась запись. Она ехала на более высокой скорости, чем машина впереди, потому что она признает, что проскочила мимо нее. Но, дамы и господа, она не смотрела на дорогу. Я согласен допустить, что какой-то несчастный попал под колеса автомашины на этом участке дороги. Кто является более вероятной кандидатурой, чтобы совершить наезд? Водитель машины впереди или женщина, которая признает под присягой, что она увеличила скорость, не глядя, куда едет, и смотрела на страницу в блокноте? А кто вел машину, номер которой так аккуратно записала Миртл Анна Хейли? Обвинение спросило ее о номерном знаке, но не задало ей ни единого вопроса о том, кто сидел за рулем! Обвинение даже не поинтересовалось, мужчина или женщина вели ту машину. Мы же не знаем, она могла и ответить, что за рулем впереди сидела женщина.

– Ваша честь! – перебил адвоката защиты обвинитель. – Мне не очень хочется прерывать речь мистера Хоуланда, но если мы не осветили один из аспектов, то я прошу разрешения заново открыть дело в настоящий момент. В таком случае я задам дополнительные вопросы свидетельнице Миртл Анне Хейли.

– У вас есть возражения? – обратился судья Кадвелл к Хоуланду.

– Конечно, есть, ваша честь. Это старая уловка, попытка прервать выступления адвоката защиты и представить дополнительные доказательства. Это попытка отвлечь внимание присяжных и нарушить порядок ведения судебного процесса.

– Я отказываю вам в ходатайстве, – сказал судья Кадвелл обвинителю.

Хоуланд повернулся к присяжным, развел руками и улыбнулся:

– Вы видите, дамы и господа, с чем нам приходится сталкиваться в этом деле. Не думаю, что есть необходимость выступать с дальнейшими аргументами. Я чувствую, что спокойно могу оставить вопрос на ваше усмотрение. Я верю, что вы вернетесь с единственным справедливым вердиктом, вердиктом, который позволит вам покинуть зал суда с чистой совестью после выполненного долга, – не виновен!

Хоуланд сел на свое место.

Судья дал указания присяжным. Присяжные удалились на совещание.

После того как заседание было прекращено, Мейсон встал с места вместе с другими зрителями. Мортимер Дин Хоуланд протиснулся к Мейсону.

– Так, так, так, мистер Мейсон! Что привело вас сюда?

– Набираюсь опыта ведения дел – учусь у других.

Хоуланд улыбнулся, но его глаза остались серьезными и суровыми. Он смотрел на Мейсона оценивающим взглядом из-под густых бровей, пытаясь найти ответ на свой вопрос на его лице.

– Вам, Мейсон, никаких советов и подсказок не требуется. Мне показалось сегодня утром, что я заметил вас среди зрителей, и я абсолютно уверен, что вы просидели здесь всю вторую половину дня. У вас есть какой-то свой интерес в этом деле?

– Это просто интересное дело.

– Я имел в виду – вы заинтересованы профессионально?

– Конечно, профессионально, – неопределенно ответил Мейсон. – Я не знаю ни одну из сторон. Кстати, а кого убили?

– Труп так и не опознали, – сообщил Хоуланд. – Отпечатки пальцев отправили в ФБР, но они у них не значатся. Очевидно, какой-то бродяга. Голова очень сильно ударилась об асфальт. Череп разбился, словно яичная скорлупа. Затем по голове проехали оба колеса. Черты лица стали неузнаваемыми.

– А одежда?