Андарз улыбнулся, завидев мальчишку.

– А, – сказал он, – ты здесь, маленький лисенок? – и, обращаясь к Нану:

– Представляете, хотел вчера украсть утку для своей сестры, забрался в сад, да так и заснул в гроте. Забавный, впрочем, мальчишка.

Серые глаза молодого гостя задумчиво сощурились, и он внимательно оглядел Шаваша.

– Ленивый мальчишка, – сказал эконом Амадия, – дерзок и не знает приличий. Его поставили возглашать время, а он тут же полез трогать механизм. Если всякий болван будет трогать механизм, то фигурки вообще перестанут двигаться!

– А, голубчик, – сказал Андарз, – куда же тебя за такую провинность деть? В ткачи отправить?

Шаваш надулся. Он слыхал о мастерских в усадьбах, где рабы ткали и красили: ноги у них были кривые, глаза красные, и спали они, говорят, по три часа в день.

– Конечно, – сказал эконом Амадия, – у меня как раз нехватка в чесальщиках.

Андарз задумчиво глядел на мальчишку.

– Как нехватка? – сказал секретарь Иммани, – неделю назад было сорок человек.

– А он их кормит одними оплеухами. Потом из косточек варит клей и продает его в Осуе, для большей прибыли, – сказал начальник охраны Шан’гар.

– Глупый варвар, – возмутился домоправитель Амадия, – что ты понимаешь в хозяйстве и прибыли?

– А то и понимаю, – ответил Шан’гар, что однажды твои рабочие защиплют тебя до смерти. Не в деньгах счастье. Правда, господин Нан?

– Правда, – сказал молодой чиновник, – деньги – это еще не все. Тот, у кого семь миллионов, вполне может быть несчастней того, у кого пять миллионов.

Андарз засмеялся.

За обедом господин Нан был душою общества, рассказал историю о чиновнике, который поймал беса, резвившегося среди отчетов, и о том, как духи-щекотунчики сняли под свадьбу дворцовый павильон Танцующих Лебедей, после чего в павильоне постоянно принимались неправильные решения: и так забавно изображал духа-щекотунчика, что даже застенчивый Астак раскраснелся от смеха.

– Да, кстати, – спохватился Андарз, – я слыхал, позавчера господин Нарай разбранил вас за какой-то проект? Чем же он не понравился Нараю?

– Не знаю, – сказал Нан, – имею, однако, при себе копии…

И потянулся к папке.

– Вы с ума сошли, – сказал Андарз, – что я вам, Нарай, чтобы читать проекты? Хватит того, что иногда их надо подписывать.

Сын Андарза, Астак, перестал смеяться, и глаза его сделались, как у больной малиновки.

Уже подали дыню и фрукты, когда речь зашла об убитом чиновнике.

Господин Андарз всплеснул рукавами и приказал своему секретарю Иммани отправиться в Нижний Город, на улицу Белой Сирени, где жила вдова убитого чиновника.

– Возьми-ка у нее все бумаги мужа, – сказал Андарз, – и скажи, что я оплачу все расходы на похороны. Из-за неожиданной смерти дом и имущество могут быть востребованы казной. Пусть она пока переселится в какую-нибудь из моих усадьб, а я похлопочу об имуществе.

– «Ага! – подумал Шаваш, – а если она не отдаст бумаги, то останется без дома и без имущества».

Изящный секретарь потер рукою рот и сказал:

– Улица Белой Сирени, где это?

Все недоуменно переглянулись.

– Я знаю, где эта улица, – вмешался Шаваш от своих часов.

Андарз повернулся.

– Знаешь? Так иди с Иммани.

И пусть они пока идут на улицу Белой Сирени, а мы немного расскажем о господине Андарзе.

В то время, о котором мы ведем рассказ, императорскому наставнику Андарзу было тридцать восемь лет; это был крепкий, сильный мужчина с чистой кожей цвета топленого молока, темно-русыми волосами и гладким еще лицом, на котором странно сочетались веселые, жадные к жизни губы и отрешенные васильковые глаза.