– Приехали, – вскоре объявил водитель и пояснил: – Раньше у них здесь тоже такой дом был, а потом на его месте они другой построили, не захотели в охраняемый поселок переезжать. И правильно – другого такого места не сыщешь.

А вскоре и ребята, ощутив свежий, пропитанный запахом хвои воздух, согласились с этим утверждением.

Усадьбу Соболевых окружал высокий забор из красного кирпича. К большим металлическим воротам примыкал совсем маленький, тоже кирпичный домик. Ворота при их приближении бесшумно распахнулись. «Мерседес» въехал внутрь двора и остановился.

Друзья выбрались из машины, а навстречу им, радостно улыбаясь, по белокаменной дорожке, проложенной по ярко-зеленому газону с аккуратно подстриженной травкой, торопился Гарик. За ним, высунув от жары длинный язык, неуклюже переступая лапами и тряся некупированными ушами, бежал толстый желтый боксер. Задрав вверх складчатую морду, пес несколько раз для порядка тявкнул и тут же приветливо завилял длинным тонким хвостом.

– Урод, но симпатичный, похож на бочку на ножках, – так охарактеризовала Фреда Лешка и на всякий случай прижала к себе клетку с Аечкой, вспомнив, с каким грозным рыком встретил незнакомого зверя ее Дик. Но пес при виде клетки и ухом не повел. Он, как и хозяин, безудержно радовался новым гостям и ни на что другое не обращал внимания.

– Фред сразу понял, что вы свои. Мы с ним вас с раннего утра дожидаемся. А это и есть самый редкий в мире зверь? – указал на клетку Гарик.

Напуганный зверек изготовился отразить любое нападение. Он отпрянул в угол клетки, воинственно выставил вперед когтистые лапки и задрал вверх пушистый хвост.

– Не бойся, мой маленький, здесь тебя не обидят, – с нежностью сказала Лешка и уточнила: – Почти самый редкий. Руконожки живут только на Мадагаскаре и теперь вот еще у меня. Я читала, что их нет ни в одном зоопарке мира, ни у одного частного лица. Класс, да?

– А твои родители с сестренкой уже уехали? – перебил ее брат.

Гарик кивнул, и улыбка на его веснушчатом лице тут же потухла.

– Они мне уже звонили. Никто пока не знает, сколько времени они там пробудут и что скажут врачи.

Отзывчивая по природе Лешка поставила себя на место Гарика и поняла, как ему сейчас тяжело.

– Ожидание – самое противное, что есть в жизни, – сочувственно кивнула она. – Но время пройдет быстрее, чем ты думаешь, и мне почему-то кажется, что все будет хорошо. А пока мы будем стараться, чтобы ты не чувствовал себя одиноким.

И мальчик снова улыбнулся:

– Спасибо тебе, вам всем, что приехали.

Из будки вышел пожилой человек с густыми черными бровями, кивнул ребятам и поздоровался за руку с шофером-телохранителем.

– Это, значит, и есть вся ваша охрана? – сощурился Ромка.

– Не вся, они дежурят посменно. Если бы мы жили в коттеджном поселке, то охрана бы нам не требовалась, но у нас усадьба в деревне, и мама с папой не хотят за нас волноваться. У наших соседей так же, – Гарик кивнул вправо, где виднелся еще один особняк за высоким забором.

– А если мне срочно понадобится в Москву?

– Мы попросим Григория Михайловича, – мальчик указал на шофера, – и он тебя отвезет.

Но Ромку такой ответ не устроил.

– Это что же получается? Что мы здесь как в тюрьме будем? Шаг вправо, шаг влево – расстрел? За ограду ни в какую? А часового на вышке у вас, случайно, нет?

– Рома, что ты мелешь? – прошептала Лешка. Она уже успела осмотреться кругом и осталась очень довольна.

Подобные особняки с колоннами у входа, с ажурными балкончиками и широкими лоджиями она раньше видела разве что в кино и на журнальных снимках. У Лешки еще не прошло желание в будущем заняться дизайном, интерьерным либо ландшафтным, причем чаша весов все больше склонялась в сторону последнего. А представшая перед ней усадьба: и сад, и цветники, и беседки, и перголы – легкие конструкции, снизу доверху обвитые вьющимися растениями, – и альпийские горки превосходили самое богатое воображение.