– Ну, ты понимаешь. Которому я помогаю. Я обещала, что на этой неделе ты выставишь пост в социальной сети про Фишела. Ему всего четыре года, а уже такая серьезная болезнь. Ты читала, что надо опубликовать?

– Фишел это же маленькая рыбка?

– Да. Но ты не отвечаешь на мои вопросы. И уже среда. Пост нужно выставить сегодня-завтра. Хорошо, милая?

– Какое имя красивое. И звучит гендерно-нейтрально. Я бы назвала так дочь.

Сара открыла глаза и отпила еще глоток. Виски закончился. Она поставила пустой стакан на пол и посмотрела на экран телефона. Мама трубку не положила.

– Мы с папой гордимся тобой. Ты знаешь? – ровным голосом произнесла Хелен.

Сара ухмыльнулась. Она хорошо помнила тот день, когда вернулась домой из армии. Сара чмокнула родителей в щеки и убежала праздновать с друзьями, с которыми не виделась все два года службы. Вернее, с теми, кто уже отслужил, потому что в израильскую армию призывают всех с восемнадцати лет.

Когда Сара пришла домой, то заметила напряженные взгляды родителей. Мама, взяв папу за руку, вкрадчиво заметила: «птенец может уже вылетать из гнезда». По интонации это напоминало больше «птенец должен вылететь из гнезда».

– Но куда я пойду? – обескуражено спросила Сара.

– Поступишь в университет и будешь жить в студенческом общежитии.

– Но оно платное? И зачем, когда у меня есть тут комната? Что за прикол, мам?

Хелен отвела глаза и поправила цветы в вазе. Мама стояла у стола. А рядом на стуле сидел сарин папа – литовец Антанас. Сара стояла у окна. Судьбоносный разговор проходил на кухне.

– Пап, скажи, что вы шутите? Вы не видели меня два года и теперь не хотите, чтобы я жила с вами?

Антанас поджал губы, но ничего не ответил. Хелен всплеснула руками и воскликнула:

– Ну, что за капризная девчонка! У тебя было все, что только можно. Детдомовские дети тебе бы обзавидовались. У тебя были родители рядом, большая квартира со своей личной комнатой, карманные деньги, ты училась в хорошей школе. Пошла в армию. Ты вытащила счастливый билет!

Сара подвинула горшок с геранью на подоконнике и поморщилась. Единственное, что она не любила в этой квартире – это мамины цветы. Хелен обожала герань. А Саре этот запах напоминал трупный. Вернее, ее представление о нем, так как трупы в реальной жизни она не встречала.

Сара присела на подоконник и посмотрела на Хелен, сложив руки на груди.

– Зачем ты сравниваешь меня с детдомовскими детьми? Ведь у меня есть вы! Ты еще сравни меня с инвалидами. Давай!

Антанас откашлялся. Хелен сжала его плечо.

– Доченька, давай без драм! По гранту после службы в армии ты будешь бесплатно обучаться первый год. Денег на общежитие на первые три месяца мы подкинем. А ты пока можешь подыскать подработку, чтобы потом самой оплачивать жилье.

– А обучение после первого года?

– Ну, и это тоже. Ты же понимаешь, что мы не миллионеры. Да и ты должна стоять сама на своих двоих ногах. Вдруг нас не станет, кто тебе поможет? – назидательно сказала Хелен.

– Зачем думать в таком ключе? – с дрожью в голосе спросила Сара. Кажется, только сейчас она стала понимать, что ее родители не шутят.

Антанас встал и рявкнул:

– Сара, это не обсуждается. Мы все решили. Ты добьешься успеха только оттолкнувшись от самого дна. Невозможно стать значительным человеком на соломенной подстилке.

Сара открыла рот, чтобы ответить, что она хочет просто быть счастливой, что ей не хочется становиться кем-то. Но папа уже вышел из комнаты. Мама растерянно улыбнулась, кивнула, сжав руки в кулаки и вышла вслед за отцом.

Так мама и папа превратились для Сары в Хелен и Антанаса. Навсегда.