– То, что обычно бывает в таких случаях. Он начал приставать ко мне прямо в машине.

– И что вы сделали?

– Сперва я старалась быть с ним вежливой и призвать к порядку. Но с него словно упала маска, и я увидела его настоящую сущность.

– Как вы отреагировали?

– Я с силой ударила его по лицу, выскочила из машины и пошла пешком.

– А он?

– Нахал! Оставил меня возвращаться пешком.

– Далеко было до дома?

– Как мне кажется, несколько миль. Наконец я остановила какую-то машину и попросила таксиста отвезти меня домой. Только в такси я сообразила, что оставила в автомобиле Карла сумочку и у меня нет при себе ни цента. Когда я иду на свидание, то всегда беру с собой на всякий случай пять долларов. Я сказала таксисту, чтобы он вошел со мной в дом и тогда я ему заплачу. Но от дома как раз отъезжало другое такси, и на крыльце я встретилась с дамой, которая на том такси и приехала. Эта слегка прихрамывающая женщина, лет шестидесяти, оказалась очень благожелательной. Она слышала наш разговор и стала настаивать на том, что заплатит за меня таксисту. У меня не было времени даже спросить ее имя, потому что она нажала звонок, и Фрэнк Гленмор открыл дверь. Она сказала, что звонила по телефону, а мистер Гленмор спросил: «О шахте?» – и попросил ее войти. У меня не было возможности даже поговорить с ней. Мне стыдно, потому что я не поблагодарила ее, так была возбуждена. Я лишь попросила Гленмора, чтобы он был настолько добр и вернул ей деньги, а сама помчалась к себе наверх. Я открыла дверь. Посреди моей комнаты стоял Карл собственной персоной. Ну, тогда меня понесло. Я велела ему сейчас же убираться, но он только усмехнулся этим своим отвратительным, презрительным оскалом и сказал: «Все же я думаю, что останусь. Не смог с тобой справиться по-хорошему, придется по-плохому. Я хочу тебе кое-что сказать и советую меня внимательно выслушать».

– И что дальше? – спросил Мейсон.

– Дальше? Я совершила свою главную ошибку. Я схватила его за отвороты пиджака и хотела вытолкнуть из комнаты.

– А он что?

– Вырвался, развернулся и встал лицом ко мне. До конца жизни не забуду его взгляда – холодного, расчетливого, мстительного. Я понятия не имела, что он сделает, но его взгляд меня поразил. В нем была холодная жестокость, старательно продуманная подлость. «Не хочешь по-хорошему, – произнес он, – тогда на!» И он ударил меня – умышленно, профессионально.

– Вы упали?

– Уселась, – ответила она. – Я увидела все звезды разом, ноги подо мной подогнулись, и когда я пришла в себя, то сидела на полу, а комната кружилась у меня перед глазами. Карл уже был в дверях. Он поклонился мне с насмешливой улыбкой и сказал: «В следующий раз не прикидывайся принцессой». И вышел.

– И что вы сделали?

– Я была ошеломлена, и во мне все кипело. В этом хлыще есть что-то такое, от чего мурашки ползут по коже. К тому же женщина всегда теряется, когда ее ударит мужчина. Я пошла в ванную и стала прикладывать себе холодные примочки на глаз. Через минутку я заметила, что замочила всю одежду, закрылась на ключ, разделась и долго сидела в теплой ванне. Я хотела дать отдохнуть ногам, ужасно болевшим после этого марша. И все время я делала себе компрессы. Через каких-то полчаса я почувствовала себя лучше, выбралась из ванны, вытерлась, надела халатик и эти туфли, потому что забыла взять в ванную тапки. В этот момент я вспомнила, что у меня все еще нет сумочки. Я снова разозлилась.

– И что вы предприняли?

– Побежала в комнату миссис Бартслер, постучала.

– Она не спала?

– Нет, сидела и разговаривала с Карлом. Она подошла к двери и смерила меня таким взглядом, как будто увидела глисту посреди торжественно накрытого стола. Она сказала: «Я как раз разговаривала с Карлом. Мы думаем, как с вами поступить». – «Я также думаю, – выпалила я, – как поступить с Карлом. Я думала, ваш сын – джентльмен, но убедилась, что под внешним лоском, привитым вами, скрывается отвратительное чудовище».