– Правда? – Мокриц понимал, что ему придется выслушать все от начала и до конца, хотелось ему того или нет.

– О да, – ответила Тилли. – Люди тогда были понимающие. Все это было вполне приемлемо. Раз в месяц мы чаевничали с его женой, чтобы составить график, и она всегда повторяла, что только рада стряхнуть его со своей шеи. Конечно, тогда от любовницы требовалось иметь какое-никакое образование. – Она вздохнула. – Сейчас, увы, умения кружиться вверх ногами вокруг шеста уже достаточно.

– Стандарты падают во всех отношениях, – сказал Мокриц. Это был безошибочный ход. Стандарты всегда падали.

– С банковским делом примерно то же самое, – проговорила Тилли, как бы размышляя вслух.

– Не понял?

– Сама цель фактически остается прежней, но ведь нужен и стиль, ты не находишь? Нужен хороший вкус. Нужен свежий взгляд. Нужно мастерство, а не банальное выполнение обязанностей. Хэвлок говорит, ты в этом понимаешь толк. – Она посмотрела на Мокрица вопросительно. – В конце концов, удалось же тебе сделать из Почтамта какое-то даже героическое предприятие. Люди часы сверяют по прибытию экспресса из Орлеи. Раньше сверяли календари!

– Клики все еще терпят убытки, – заметил Мокриц.

– Крайне незначительные, при этом всячески обогащая род людской, и сборщики налогов Хэвлока тоже с пустыми руками не останутся, можешь не сомневаться. Ты умеешь воодушевлять, господин фон Липвиг.

– Ну, я… наверное, да, – выдавил он. – Я знаю, что, если хочешь продать сосиску, нужно сперва продать шипение сковородки.

– Верно, верно, – сказала Тилли. – Но ты же понимаешь, что как бы хорошо ни продавалось шипение, рано или поздно придется предъявить сосиску, а? – Она подмигнула ему так, что женщина угодила бы за это под арест.

– В этой связи, – продолжала она, – припоминаю, как боги однажды указали тебе на зарытый клад, благодаря которому удалось восстановить Почтамт. Что там на самом деле произошло? Можешь все рассказать Тилли.

Он решил, что действительно может, и заметил, что хоть ее волосы заметно поредели и почти побелели, в них еще сохранился потускневший оранжевый оттенок, намекавший на более сочную рыжину в прошлом.

– Это был мой схрон со сбережениями за годы мошенничества, – ответил он.

Госпожа Шик захлопала в ладоши.

– Замечательно! Вот тебе и сосиски! Одно удовольствие! У Хэвлока всегда было чутье на людей. У него большие планы относительно города, знаешь ли.

– Подземный проект. Да, я слышал.

– Подземные улицы, доки, все-все-все. А для этого государству нужны деньги, а деньгам нужны банки. Но увы, люди утратили веру в банки.

– Почему?

– Потому что мы все время теряем их деньги. Чаще всего не специально. За последние годы мы пережили много потрясений. Крах 88-го, Крах 93-го, Крах 98-го… Хотя последнее было скорее встряской. Мой покойный супруг был склонен давать необдуманные ссуды, так что мы погрязли в долгах, которые нужно выплачивать, и это далеко не единственное последствие его сомнительного правления. Дошло до того, что деньги у нас теперь хранят одни старушки, потому что они всю жизнь так делали, а молодые кассиры все такие же учтивые, и у входа все так же стоит миска с водой, чтобы их собачки могли напиться. Ты можешь что-нибудь с этим сделать? Запас старушек уже иссякает, об этом я знаю, как никто.

– Хм, ну, у меня есть пара мыслей, – сказал Мокриц. – Но я еще не до конца пришел в себя. Я плохо понимаю, как работают банки.

– Ты никогда не пользовался услугами банков?

– С их ведома? Нет, никогда.

– Как, по-твоему, они работают?

– Ну, вы берете деньги у богачей, одалживаете под процент адекватным клиентам и возвращаете как можно меньше этих самых процентов.