Пролетевшие пару недель назад вести о его безвременной кончине изрядно взбудоражили общественность, но ее так же быстро успокоил сам Мефисто, возникнув на пороге Академии еще более хмурым, чем обычно, – и торжественно сообщил, что жив и здоров, чего и нам желает. Очередь в кабинет госпожи Тиэльской стала едва ли не длиннее, чем очередь за обедом, поскольку подобные пожелания от господина Феля всегда звучали крайне двусмысленно.

– Говорят, вы успешно провели занятие на свежем воздухе, – равнодушно произнес Мефисто, не отрываясь от куска мяса с кровью.

Почему-то я бы совсем не удивилась, даже если бы застала его тут, собирающегося откушать живого кролика. Прямо с мехом.

– Да, вы знаете, я думаю, вам бы тоже воздух не повредил. – Я подцепила еще теплую лепешку с зеленью, водрузила на нее пару кусков сыра, ветчины, ломтик помидора… С предвкушением примерилась, откуда лучше кусать, но…

– А я думаю, что вам вредно налегать на пищу в принципе. Ради вас форму учителей перешивать никто не будет.

– Дейм с вами, господин Фель. Извольте трапезничать молча. – Я скорчила наиболее дружелюбную физиономию, отчего проходящий мимо служка грохнул поднос с грязной посудой в паре шагов от учительского стола. Возможно, так просто совпало, но от неожиданности Мефисто поперхнулся куском говядины, опрокинул на себя бокал с неприятного цвета жидкостью и закашлялся.

Ну вот, утро, не успев испортиться, уже начинало налаживаться.

Так и не успев выплюнуть на меня всю желчь, господин Фель молниеносно удалился, и я уже с нескрываемым удовольствием затолкала сырно-ветчинную пирамидку в рот. Когда ко мне присоединился Лесс, я, осторожно озираясь, сооружала третью такую по счету. Вдруг я тут последние запасы провизии нещадно уничтожаю? Вдруг с меня потом серебрушки трясти начнут?

– Чего такая напряженная? – спросил верлен, подтянув тарелку с сыром к себе. Я мысленно попрощалась с четвертым бутербродом, потом порадовалась, объективно оценив, что мне действительно не стоит налегать на подобного рода блюда.

– Все в порядке, – задумчиво пожала плечами я.

Все-таки от худобы я была далека, но и задумывалась об этом редко, а посему без зазрений совести закинула в рот последний кусочек завтрака. Вздохнула и, чтобы случайно не съесть что-нибудь еще, заняла руки чашкой.

– А у тебя мама эльфийка или папа? – внезапно выдала я, почему-то решив, что за утренним чаем это самый уместный вопрос.

– Папа эльфийка? – гаденько прохихикал верлен и, не дав мне исправиться, ответил: – Да мама, мама. Почему-то до сих пор ходят предрассудки, что эльфийки настолько придирчивы к мелочам, что ни за что не посмотрели бы на человека. Якобы те слишком грубы и неотесанны для столь утонченных созданий. Но количество верленов говорит, по-моему, само за себя.

Я кивнула. Как еще поддержать разговор сейчас, я не знала. Но и сидеть в тишине было тоскливо.

– А в Академии только один оборотень? – спросила я второе, что пришло на ум.

Лесс улыбнулся и кивнул.

– И как он здесь оказался?

– Не знаю, можно ли мне об этом рассказывать. – Верлен отпил сок и, выждав, будто бы для приличия, произнес: – Он принят по указу сира де Асти. Не знаю, чем именно он поразил ректора, могу только догадываться. Среди оборотней маги – явление крайне редкое.

– Тогда почему он пришел именно сюда, в Эскалиол?

– А почему ты у него не спросишь, раз так интересно?

– Я не настолько любопытная, – вздохнула я, словно эта черта характера меня очень расстраивала. – Да и вдруг это для него неприятная тема?

Лесс многозначительно покачал головой, после чего, вглядевшись в даль, резко вскочил и кому-то приветственно кивнул. Я лениво обернулась – к нам приближался сир де Асти.