— Что это буду не я... Тогда все понятно!

Иван рассмеялся первым. Она — с секундным опозданием.

— Какой же вы догадливый, Иван-Царевич…

— Так я ж не Иван-Дурак!

А сам думал — дурак: надо было в первый же день подойти. Может, уже с другой бы познакомился за это время.

— Спасибо, что спасли меня от простуды. Только сегодня не провожайте меня дальше. Мама сказала, что будет встречать меня на остановке с зонтом. Скажу, что случайно вышла на одну раньше.

Октябрина вынырнула из-под зонта.

— Прощайте, Иван-Царевич! — крикнула и побежала.

Побежала, побежала, побежала… Прямо по лужам! Свернула за угол и была плутовка такова… Он махнул рукой — на неё… Но остался стоять на улице. Домой идти не хотелось. Вошёл в соседний двор, встал под козырёк, прислонил сложенный зонт к стене дома и вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил. Хотя решил бросить, вот уже неделю мусолит одну пачку. Курил и смеялся над собой. Докурил вторую сигарету и побрёл к автобусной остановке. Автобус пришел почти сразу. Пустой, но возле педагогического института вошли несколько девушек. Довольно красивых. Сели и стали поглядывать в его сторону. Шушукались и тихо смеялись. Ему же было не до смеха.

Да что в ней такого? Ничего... Только большие голубые глаза. Смеющиеся глаза… Как с картинки в журнале. Даже через тринадцать лет он не понимал, чем Василиса его зацепила.

— Вы — Иван?

Он поднял глаза — девочка вернулась к скамейке и смотрела на него огромными голубыми глазами. Только эти глаза не смеялись. Они были не по-детски серьёзными.

4. Глава 4 "Серьёзные глаза"

— Вы — Иван? — повторила девчонка, когда он так и не ответил.

Говорить с дамой сидя невежливо, но это только если дама большая, а тут, чтобы смотреть в глаза, надо оставаться невежей.

— Ну я…

Ответил, а сам все ещё пытался сообразить, откуда той может быть известно его имя. Девочка не стала томить, протянула руку в перчатке ладошкой вверх и попросила фотографию. Так и сказала:

— Дайте мне фотографию.

Без всякого «пожалуйста», так что они в плане вежливости квиты, но он не вынул рук их карманов.

— А мы знакомы?

— Дайте фотографию, — девочка потрясла рукой прямо перед его носом. — Вы принесли фотографию для Василисы. Она попросила меня её забрать.

— Вот как…

До него стало доходить. Ну да… Почти мысли совпали… Он ведь тоже хотел назначить случайную девочку сказочным курьером, чтобы не встречаться с девушкой с фотографии лично.

— И когда же она тебя об этом попросила?

Девочка лишь на секунду отвела глаза — нет, не от смущения, а чтобы махнуть рукой в конец сквера:

— Там! Подошла ко мне и попросила.

— А какая она из себя?

Тут девочка замялась, надула потрескавшиеся от холода губки и выдала:

— Ну… Такая… Как все… Я её не рассматривала.

— А где ты с ней встретишься, когда возьмёшь фотографию?

— Не скажу… Вы фотографию отдайте, и я пойду, а то холодно…

— А как же твоя подружка? Так и не дождёшься, получается?

Девочка замялась и теперь действительно спрятала от него глаза:

— Она не пришла. Мама, наверное, не отпустила, потому что холодно, а я забыла телефон дома.

Ах, вот почему она не тупила в игрушки. Ну, хоть от экрана отдохнула и его спасла от неминуемого разочарования встречей с прошлым. Все будет, как он и хотел — нет фотографии, нет проблемы. Его телефон в кармане, сразу наберёт Римме.

Иван сунул руку под куртку и достал бумажник — квадратик фотографии с заломанным левым верхним краем лежал на, можно сказать, своём законном месте и не хотел его покидать. Да что же за черт! Иван дёрнулся, и одна из перчаток, которые он бросил себе на колени, упала на снег к ногам девочки: та машинально подняла её, но он не взял, потому что продолжал воевать с кошельком.