Когда 14 мая 1905 года над серым горизонтом Цусимского пролива поднялись чуть сбитые ветром густые клубы дымов главных неприятельских сил, команда броненосца «Бородино» немедленно была собрана на шканцах. Энергичнее всех на боевую речь капитана откликнулся троекратным ура марсовой Семен Юшин. Баталер Новиков, участвовавший в том же морском сражении (только на броненосце «Орел»), позже писал о Семене Юшине, что был марсовой в то время и плотен, и плечист. И имел он такие густые усы, что не надо было их склеивать для красоты мылом, – сами устрашающе торчали сразу в две стороны, как пики.

«Слушая капитана, – писал позже баталер, – марсовой Юшин смотрел на него так, как истинно верующий человек смотрит на чудотворную икону».

В батареях, казематах, на мостиках во всю мощь загрохотали скорострельные орудия. Перекрывая их трескотню, ударили шестидюймовые башни. С первых минут боя огонь японской эскадры сосредоточился на флагманском броненосце «Суворов», хотя и всем другим тоже отменно перепадало.

«Юшин выпрямился, – писал позже баталер в своей хронике Цусимского сражения, – и тут только заметил, что «Бородино» выкатился из строя вправо и шел в одиночестве. Что-то случилось с рулевым управлением, вероятно, заклинился штурвал в боевой рубке. Но минут через пятнадцать повреждения были исправлены. Когда броненосец поворачивал, чтобы вступить на свое место, Юшин выглянул в орудийный порт. Сбоку боевой колонны, кабельтовых в десяти, горел броненосец «Ослябя», зарывшийся носом в море по самые клюзы. Увидел это и командир каземата Беннигсен, отметивший как бы про себя: «Недолго продержится на воде…» – «Бить их нужно, ваше благородие, японцев-то» – словно пьяный, заорал Юшин».

Броненосцу «Бородино» тоже сильно не повезло.

По ходу боя крупнокалиберный японский снаряд разорвался у входа в рубку, полностью разрушив капитанский мостик. Старший штурман Чайковский и младший штурман де Ливрон были убиты на месте, минера Геркена контузило. Старший артиллерист лейтенант Завалишин попытался спуститься с разрушенного мостика, но осколками ему разворотило живот. Тем же снарядом убило всех находившихся в рубке телефонистов и рулевых, а капитану первого ранга Серебренникову оторвало кисть правой руки. Командовать броненосцем он уже не мог, и управление перешло в центральный пост – к старшему офицеру капитану второго ранга Макарову. Выходили из строя орудия и люди, позже скрупулезно указывал в своей хронике баталер Новиков, разрушались приборы, увеличивалось число пробоин в бортах. Управлять броненосцем из центрального поста оказалось делом нелегким. Чтобы видеть панораму боя и контролировать его течение, командир должен был постоянно находиться на батарейной палубе или в одной из орудийных башен. Распоряжения отдавались по переговорной трубе сперва в центральный пост, расположенный глубоко в недрах корабля, а уже оттуда, повторенные другими офицерами, поступали к тем, кто должен был исполнять эти распоряжения. Грохот выстрелов, взрывы неприятельских снарядов, громкие выкрики трюмно-пожарного дивизиона, отчаянные вопли и стоны раненых приводили к тому, что слова распоряжений путались, передавались неправильно.

Вышел из строя флагманский броненосец «Суворов»…

С разбитым бортом носовой части, с пробоинами по ватерлинии, с накренившейся от взрыва десятидюймовой носовой башней, с неустранимым пожаром на носовом мостике и на рострах, сел носом на клюзы, «Ослябя»…

Запылал «Александр III»…

Когда за головного остался броненосец «Бородино», японцы сосредоточили весь огонь на нем. Казалось, удары тысячепудовых молотов обрушились на содрогающийся корабль. Броненосец запылал сразу весь, как деревенская изба. Горели кают-компания, адмиральские помещения, ростры, кормовые мостики, на которых рвались сорокасемимиллиметровые патроны. Горела мягкая и деревянная мебель. Горели пластыри, койки, матрацы. Горели мешки, парусиновая изоляция паровых труб, краска на переборках, шпаклевка. Языки пламени дотягивались до марса грот-мачты. Едкий дым, смешанный с пороховыми газами, через вентиляцию проникал даже в нижние отделения. Марсовой Юшин, работая у орудия, не успевал откашливаться. На его глазах убило осколком поручика Беннигсена. Когда с трапа сбежал встрепанный сигнальщик и бешено заорал: «Где офицеры?», Юшин прохрипел в ответ: «Вот один валяется». И сам так же бешено заорал: «Что наверху?» – «Наверху начальства никого не осталось! Некому командовать кораблем».