Высокая честь. Бывший марсовой понимал это.

Он с восхищением рассматривал многочисленных гостей и участников Съезда.

Иногда Семена принимали за товарища Буденного, но это, конечно, в шутку – только из-за усов. Когда товарищ Козлов от имени сеньорен-конвента предложил избрать в президиум съезда ровно сорок человек, Семен Юшин вместе с другими гостями и участниками съезда шумно аплодировал, а потом напряженно вслушивался – все ли уважаемые им имена прозвучат в зале?

– Персонально предлагаются следующие лучшие товарищи, – объявил председательствующий товарищ Козлов. – Акулов, Андреев, Варейкис, Ворошилов (аплодисменты)… Гей, Голощекин, Зеленский, Жданов, Кабаков, Каганович (аплодисменты)… Калинин (аплодисменты)… Калыгина, Киров (аплодисменты)… Колотилов, Косиор (аплодисменты)… Косарев, Куйбышев, Ломинадзе, Мануильский, Микоян, Молотов (аплодисменты)… Николаева, Орджоникидзе (аплодисменты)… Петровский (аплодисменты)… Румянцев, Рудзутак, Рыков, Сталин (бурные и продолжительные аплодисменты, весь съезд встает и приветствует кандидатуру товарища Сталина)… Сырцов, Томский, Уханов, Хатаевич, Чубарь, Шверник, Шеболдаев, Шкирятов, Яковлев, Ярославский (аплодисменты)…

Семен активно участвовал во многих стихийно возникавших дискуссиях, от души орал с места «Долой!» и «Правильно!» Он научился орать так громко, что на него обращали внимание. Плотный, плечистый, заметен издали. Когда скромный колхозник Орлов сказал с трибуны, что ему уже пятьдесят лет с лишком, а он такой большой работы, как сейчас, никогда в жизни не производил, Семен первый проорал на весь зал: «Верно говоришь, браток!». Скромный колхозник, понятно, приободрился: «Вот разве не чудо, что мы на лошадях пахали по одному га в день? Виданное ли это дело? – И, совсем осмелев, прислушиваясь к залу, пожаловался: – Плохо только, что сахарку нет. Придешь с работы, клюнешь кружечку холодной водички. Надо бы сахарку попросить: три месяца не получали!»

«Верно, браток!» – сочувственно орал Юшин.

Ему было весело и легко. Он крепко чувствовал крепкое единение с крестьянством и с трудовым пролетариатом. Когда товарищ Яковлев сказал в своем докладе, что «когда в колхозе сплотилась почти четверть всех хозяйств, когда на полях вскрылись огромные возможности колхозников в отношении расширения посевной площади, то единоличники также, хотя и с опозданием, двинулись сеять, чтобы не быть вынужденным уступить свою землю колхозникам», Семен заорал еще громче: «Верно, браток!», потому что сам видел, что тут не Цусима и не царский режим. Тут конкретно могучая эскадра страны под всеми флагами, вымпелами и гюйсами тянется не за горящим пустым броненосцем, а за железной когортой вождей, верных продолжателей дела великого Ленина, пламенных революционеров. Семен лично видел на съезде Постышева и Эйхе, Кагановича и Гея, Томского и Рыкова, Межлаука и Угарова, Куйбышева и Калинина. Он сам слышал Сталина и Ворошилова, ему пожали при встрече руку товарищи Варейкис и Шеболдаев, а уж эти не подведут!

Больше всего, конечно, Семен ждал выступления славного товарища Буденного, потому что воевал в Первой Конной и давно уже не сердился, что в сентябре 1920 года его бросили раненым где-то в поле под Елисаветградом. Кстати, когда марсовый Юшин тонул в холодных водах Цусимского пролива, товарищ Буденный беззаветно воевал в Манчжурии. Он развозил там военную почту, но знающие люди говорили, что доставить вовремя в штаб важные документы – дело тоже очень даже не последнее. Не случайно в мировую войну геройский товарищ Семен Михайлович Буденный дослужился до унтеров и стал обладателем полного банта георгиевского кавалера. Товарища Буденного в лицо знали и подлый генерал Врангель, и лукавый бухарский эмир.