Он зашагал наверх по ступенькам, а я последовал за ним.

За годы работы у Ниро Вулфа мне нередко доводилось быстро одеваться, и я считал себя настоящим докой в этом деле, но, когда Лидс вышел из своей комнаты, я еще сидел и завязывал последний шнурок.

– Подождите внизу, – сказал Лидс. – Я вернусь через минуту.

Я ответил, что уже иду, но он не стал ждать. К тому времени, как я спустился, его и след простыл, входная дверь была закрыта. Я отворил ее, вышел на крыльцо и крикнул:

– Эй, Лидс!

– Я же сказал – подождите! – донесся из темноты его голос.

Даже если он решил не брать меня с собой, в такой кромешной тьме мне было за ним не угнаться, так что я посчитал самым разумным обогнуть дом и попытаться разыскать площадку, где стояла моя машина. Найдя ее и открыв дверцу, я забрался внутрь и извлек из бардачка фонарик. Я надеялся, что он хоть чуть-чуть уравняет меня с Лидсом в ночных странствиях по окрестностям. Я запер машину, посветил вокруг, потом выключил фонарик и вернулся к входной двери.

Послышались шаги, сперва вдалеке, потом ближе, и вскоре Лидс возник в квадрате света, падающего из проема окна прихожей. Он был не один. Впереди, натягивая поводок, бежала собака. Когда они поравнялись со мной, я учтиво отступил в сторону, но пес не обратил на меня ровным счетом никакого внимания. Лидс открыл дверь, впустил собаку и вошел следом; я замыкал шествие.

– Встаньте перед ней, – приказал Лидс, – примерно в ярде, и не шевелитесь. – (Я повиновался.) – Знакомься, Геба!

Тут только зверюга признала, что заметила мое присутствие. Она задрала морду, приблизилась и не спеша обнюхала мои ноги. Когда она покончила со мной, Лидс шагнул к лавке, на которой лежал труп Нобби, и жестом подозвал собаку.

– Нюхай, Геба! – велел он, легонько погладив шерсть на животе мертвого пса.

Она вытянула жилистую шею, принюхалась, отступила и посмотрела на хозяина.

– Не будь такой самоуверенной! – Лидс ткнул пальцем в направлении тела. – Нюхай еще!

Собака послушалась, обнюхала труп Нобби еще раз и снова посмотрела на Лидса.

– Я и не знал, что они ищейки, – заметил я.

– Они обучены всему, чему можно.

Видимо, Лидс подал какой-то сигнал, хотя я ничего не заметил, так как собака вдруг устремилась к двери, увлекая за собой хозяина.

– У них всех превосходное чутье, а у Гебы оно просто потрясающее. Кстати, она мать Нобби. – Снаружи, на каменной плите, на которой мы обнаружили Нобби, Лидс сказал: – Бери след, Геба. – И после того как она, издав низкий горловой звук, натянула поводок, добавил: – Тихо. Говорить буду я.

Собака увлекла нас за угол дома, через стоянку для машин, вдоль стены хозяйственной постройки к самому концу псарни. И вдруг остановилась и задрала голову.

Лидс выждал полминуты, потом заговорил:

– В чем дело? Запуталась? Бери след!

Я включил фонарик, но после сердитого замечания Лидса выключил его. Геба опять издала тот же странный горловой звук, пригнула нос к земле и устремилась вперед. Мы пересекли луг по тропинке, добрались до опушки и углубились в лес. Хотя шли мы достаточно быстро, для меня это казалось легкой прогулкой по сравнению с гонкой, которую задал мне Лидс давеча. Несмотря на то что деревья еще стояли голые, в лесу было темно, хоть глаз выколи, но если я еще не полностью утратил способность ориентироваться, то мы продвигались вдоль той самой дорожки, по которой я проходил уже дважды.

– Мы ведь направляемся к дому вашей кузины? – поинтересовался я.

В ответ Лидс что-то невнятно буркнул.

Углубившись в лес, мы прошли ярдов двести вверх по косогору, потом примерно столько же тропинка тянулась ровно, а затем, как я припоминал, начинался долгий пологий спуск прямо до ухоженных угодий Берчвейла. И вот примерно посередине ровного участка Геба вдруг сошла с ума. Она внезапно резко рванулась в сторону, так дернув Лидса, что он заплясал, пытаясь удержаться на ногах, потом круто развернулась, прижалась к его ногам и стала тоненько и протяжно подвывать – совсем не так, как прежде.