– Не кричи. Так было нужно. Скажешь охотникам, что перстень кто-то когтем сорвал в бою. И больше им ничего не говори. Точнее, обо мне не говори. Скажи, мол, сама сюда добралась, встретив по пути всего парочку демонов. Поняла?

– Да, – просипела девушка, подув на окровавленный палец.

– И вот ещё что. Наденешь перстень только тогда, когда снова увидишь меня?

– Это какое-то безумство.

– Вижу, что ты всё поняла. Ладно, давай начинать.

– Может один вопрос авансом? Кто ты, твою мать, такой?

– Я бы тебе рассказал о филантропе, плейбое и гении, но ты не поймёшь отсылку. Всё, иди. Только при спуске с крыши воспользуйся той стороной дома, что не видна с площади. И к церкви беги от другой хаты.

В нос пробирался запах мха, покрывающего крышу, а глаза внимательно следили за обстановкой.

Синявская уже должна была выскочить на площадь, но её всё нет и нет, хотя она аж несколько минут назад покинула крышу. Передумала? Испугалась?

– А-а-а-а! – полоснул по ушам дикий вопль, с которым Мирослава выбежала из-за дома и понеслась к церкви, стреляя в демонов из револьвера.

Гончие бросились врассыпную. А я скрылся за печной трубой и вперил взор в кота, восседающего на крыше двухэтажной гостиницы. Он увидел девчонку и меховой шапкой растёкся по черепице, внимательно следя за площадью. А там звери лишь делали вид, что сейчас сожрут Мирославу вместе с её колючим характером, непременно вызвавшим бы у них несварение желудка. Гончие скалили зубы, рычали, но так и не бросились на девчонку, благодаря чему она забежала в церковь.

Кот тотчас вскинул голову и начал осматривать дома, окружающие площадь. Его взор скользнул и по печной трубе, служащей мне укрытием. И животное ничего не насторожило. Оно не заметило меня.

Кот ещё несколько секунд понаблюдал за домами, а затем мягко спрыгнул с крыши на карниз второго этажа и проник в гостиницу через разбитое окно, ощерившееся стеклянными «зубами».

Хм, в гостинице ли кукловод? Скорее да, чем нет, так что надо проверить это место.

Я очень осторожно спустился с крыши, согнулся в три погибели, пересёк заросший травой огород и проскользнул на соседний участок через дыру в заборе. Тут мой взор упал на грушу, пережившую мутацию. Её ветки украшали три иссохшие человеческие головы и красные, как кровь, цветы.

Решив не упускать такой шанс, я подобрался к груше, срезал пяток цветов и отправил их во внутренний карман. Они мне ещё пригодятся.

Завладев цветами, я продолжил огородами двигаться к гостинице, порой смахивая со лба пот, заливающий глаза. Духота стояла страшная. Да ещё и дышалось тяжело, а кожа нестерпимо зудела. Но я отринул все неудобства и довольно шустро добрался до задней стены гостиницы.

Окна первого этажа оказались забиты досками, успевшими порядком разбухнуть от влаги, пропитавшей воздух.

Попробовать расшатать одну доску?

Мои пальцы ухватились за неё, и она вместе с гвоздями практически бесшумно отделилась от стены. Однако мне пришлось досадливо сплюнуть, ведь за досками меня встретила внутренняя решётка. И вот её-то мне уже точно не выломать столь же бесшумно. Кажись, придётся пробираться в гостиницу иным путём, чтобы раньше времени не привлечь внимание кукловода.

Я обшарил прилегающую территорию, нашёл около бочки лестницу, приставил её к стене и добрался до окон второго этажа. Они тоже злорадно показали мне решётки. И лишь приоткрытое круглое чердачное окно приглашающе сверкнуло целым, мутным стеклом, за которым решётки не было. Ловушка? Пятьдесят на пятьдесят.

– Ты как там? – тихонько спросил Аким, показавшийся на краю крыши.