— Не я, — складываю руки на груди.

— Кто бы сомневался. Но я же всё равно узнаю.

Вскидываю руки, мол, твоё право, мне по хрен.

— Моё время стоит слишком дорого, чтобы просиживать его в этом убогом месте. Давай сразу к делу. Ты сядешь за проникновение со всеми вытекающими. Взлом, что-то там наверняка пропало…

— Там всё сгорело, — напоминаю ему. Ржёт. — Или?

— Или ты пишешь мне расписку о том, что должен, — задумчиво стучит ручкой подполковника по столу, — скажем, пятьдесят лямов. И принимаешь активное участие в восстановлении дома. Разумеется, в свободное от учёбы или что-там у тебя, время. Заодно присмотришь за рабочими. Знаешь, что-то вроде сторожевой овчарки. Бабки будешь отдавать каждый месяц равными суммами, если на стройке не будет проблем…

— Например? — грубо перебиваю его.

— Например, если больше ничего не сгорит. Я подумаю об амнистии. И возможно, сделаю тебе интересное предложение.

— От которого я не смогу отказаться?

— Уверен, мы договоримся. Триста штук в месяц потянешь? Пятьсот? — прощупывает меня.

— А если нет? — отвечаю ему тем же.

— Мы вернёмся к первому варианту. Ты сядешь, Данте.

— Двести, — торгуюсь.

Калинин снова смеётся. Находит лист бумаги, толкает его ко мне по столу, сверху кладёт синюю шариковую ручку.

— Триста. Пиши: «Я, Тимирязев Даниил…» Кто ты там по отчеству? — заглядывает в папку с моим делом. — Пиши-пиши, парень. И пойдём уже отсюда. У меня дел невпроворот.

3. Глава 3

Амалия

На улице всё ещё сильно пахнет гарью. Она оседает на языке неприятной горечью. В воздухе летают чёрные хлопья останков некогда красивого дома, наполненного приятным запахом дерева. Они опускаются на мою белую блузку. Аккуратно сдуваю, но маленький чёрный мазок всё же остаётся.

Переодеваться уже некогда. Я после тренировки до трёх часов ночи зубрила эту дурацкую алгебру, чтобы сегодня пересдать контрольную. Поспала, но мать всё равно заставила сесть за стол и позавтракать. У меня режим. Она следит за тем, что я ем, сколько и когда. Поэтому сейчас остаётся сесть в машину и поехать на учёбу.

Дядя Лёня тушит сигарету, улыбается мне и открывает заднюю дверь.

— Доброе утро, Ами, — вынимает из кармана карамельку и вкладывает мне в ладонь, как маленькой.

— Спасибо, — закусив губу, сжимаю конфету в кулаке.

От одной точно ничего не будет, но внутренняя тревога становится блокиратором для нарушения правил. Прячу карамельку в кармашек другого рюкзака, пока целого, и застываю взглядом на знакомых с детства пейзажах. У меня есть несколько минут, чтобы настроиться на этот день.

У колледжа обычная утренняя суета. На крыльце смеются девочки из нашей группы, курят парни, тискаются какие-то парочки. Я учусь здесь, потому что не добрала баллов для поступления в университет по той же дурацкой математике во время ЕГЭ. Мне легко даются гуманитарные науки, а физика, алгебра, геометрия… там я начинаю чувствовать себя тупой.

Репетиторы возможны только летом или во время новогодних каникул. Отец мог решить вопрос с моим поступлением, но мама оказалась категорически против. Наш экономический колледж считается довольно сильным по преподавательскому составу. У нас много приходящих преподавателей из крупных вузов. И мама считает, что такой опыт будет для меня полезен, поэтому я здесь.

Сложно спорить с семьёй, которая помимо всего прочего спонсирует тебя как спортсмена. А я люблю лёд. Я боюсь его потерять. Там я могу быть собой. Там я сильная, уверенная в каждом своём шаге. Там я знаю себе цену.

Иногда мне кажется, что я живу две жизни. Одна моя — это фигурное катание, мечты, связанные именно с ним, тренерская работа, выступления с различными ледовыми шоу в разных городах страны или мира. А вторая — чужая, где девушка, очень похожая на меня, получает экономическое образование, является изгоем в колледже и часто боится возвращаться домой.