В клубах я не бывала очень давно. И очень давно не танцевала. Мой максимум – это какой-нибудь медляк на корпоративе. А тут еще и пространство такое маленькое, что тебя постоянно касаются чужие полуголые тела. Весьма раздражающе. И совсем не способствует расслаблению. Но у Мирона на этот счет другое мнение. Едва оказавшись на танцполе, он как будто отпускает себя, прикрывая глаза и отдаваясь музыкальному ритму. Я встаю напротив него, но он неожиданно кладет ладони на мою талию и разворачивает меня спиной к себе.

– Эй, без рук! – шиплю я, пытаясь сбросить его ладони, но он держит меня крепко:

– Закрой глаза и просто двигайся, – вкрадчивым шепотом прямо на ухо.

Мне приходится подчиниться, иначе он вряд ли согласится показать мне клуб. В попытках найти для себя что-нибудь если не приятное, то хотя бы не слишком противное, я правда прикрываю глаза, вслушиваясь в биты музыки и неуверенно покачивая бедрами в такт.

Мужские ладони лежат на моей талии, и я стараюсь не думать об этом, но неожиданно меня прошивает током болезненное воспоминание далекого прошлого, еще до рождения Миланы. Теплый летний вечер, окна настежь, музыка, запах благовоний и точно такая же тяжесть мужских ладоней на моей талии. Это был мой муж. До того, как он меня предал.

Я пытаюсь выбросить из головы мелькающие перед глазами картинки прошлого, пытаюсь стряхнуть с талии руки Мирона, но он словно вцепился в меня мертвой хваткой, и это ощущение – давно забытое, – чьей-то чужой власти над моим телом одновременно пугает и возбуждает. Я тяжело выдыхаю, а он прижимается ко мне еще теснее, и сквозь слои ткани я отчетливо ощущаю его твердый возбужденный член.

3. 3 глава. Орудия испанской инквизиции и горячий поцелуй

Шесть лет я избегала отношений с мужчинами. За шесть лет я похоронила в себе все, что только могла: не только любовь к своему мужу, но и вообще потребность в мужском плече рядом. Так было проще: без чувств, без отношений, без обязательств, без необходимости готовить ему ужин, стирать его белье, ложиться с ним в постель.

Отсутствие секса было особенно удобным: не приходилось проверять, достаточно ли гладко выбрит лобок, не приходилось пить таблетки и дергаться при задержке месячных, не приходилось покупать сексуальное белье, чтобы кому-то угодить. Я была предоставлена сама себе, и моим пальцам хватало пяти минут, чтобы довести тело до разрядки, а потом я просто засыпала. Никаких сигарет, разговоров, нежностей, которые приняты после секса. Здоровый восьмичасовой сон, мать вашу.

И вот теперь – эти проклятые сильные мужские ладони на моей талии и этот проклятый твердый член, утыкающийся в мою задницу через ткань.

Какого хрена?!

Музыка неожиданно меняется: вместо типичного клубняка включается что-то медленное, дым-машина нагоняет на танцпол густое белое облако, и Мирон быстро разворачивает меня к себе лицом. Наши лица скрыты масками, но я все равно вижу его глаза, блестящие сквозь узкие прорези. Он выше меня почти на целую голову – и это при том, что я на шпильках. Теперь его руки обвивают меня и по-хозяйски ложатся на поясницу. Вот ведь хам. Ни тени смущения. Я утыкаюсь ладонями в его грудь, чтобы создать между нами хотя бы видимость преграды. В крайнем случае, я всегда смогу его оттолкнуть.

Вот только его стояк я ощущаю низом живота, и мне приходится глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы не потерять самообладание. Спокойней, Крис. Что ты, мужских членов не видела? Он же не раздевается перед тобой, в конце концов. Просто дразнится.

Но тело реагирует совсем не так, как мне бы хотелось. Мужская близость, его откровенное возбуждение, терпкий запах парфюма, горячие ладони, прожигающие кожу сквозь ткань юбки, – все это пробуждает воспоминания о том времени, когда я еще позволяла себе быть женщиной. Я прикрываю глаза, чувствуя, как внутри постепенно начинает собираться жар, стекающий горячими струями со всего тела прямо к низу живота.